Золотой эликсир - продолжение Валерий Лозовой На самом деле фамилия человека, который напрочь ее забыл, была Сирин. Сергей Сирин. Сирин Сергей Георгиевич. И профессия у него была редкая и весьма специфическая. Уникальная, можно сказать. Сирин был востоковедом, ориенталистом-синологом, специалистом по китайскому языку и литературе. Преподавал на кафедре в университете. Но все ходил в ассистентах. Карьерного запала ему явно не доставало. Иной бы на его месте, с его знаниями и эрудицией, уже давно бы этой кафедрой заведовал, имея докторскую степень и профессорский оклад. Но Сирин был типичным тюфяком, бирюком и застенчивым комплексодом. Тютей был Сирин. Жизнь свою он предпочитал проводить в абсолютном одиночестве, в тиши библиотек - в каких-нибудь пыльных архивах, отделах рукописей и уникальных изданий - роясь в ветхих раритетах, ползая книжным червем по километрам столбцов дореформенной китайской иероглифики. Но однажды он даже женился - просто чудом. О, это был печальный анекдот! Его подцепила, "подцеппелинила" смазливая, очень даже миловидная студенточка, слушательница его практических семинаров - шустрая, зубастенькая провинциальная пиранья, востроглазенькая проныра и шельма, преисполненная хайлафисткими идеалами и корыстолюбивыми претензиями на "нормальную жизнь". С юных лет ей грезились фешенебельные яхты, трансокеанские лайнеры, персональные замки и коллекционные вина в фужерах на тонкой ножке, которые держат, отведя мизинец. И она среди всего этого - неотразимая прима, королева балла и черная жемчужина. В общем, синдром известный. Коготки она, подчиняясь древнему женскому инстинкту, выпускала очень осторожно и точно. Умела пудру раздувать, пройдоха. В его глазах она была неотразимой, шикарной сексапилкой, о которой такой сморчок, как он, даже и мечтать не смел. У нее была двуцветная, мелированная, с рваными прядями челка и тонкие щиколотки, которые Сирин почитал вершиной аристократической породы. Вычитал когда-то, в каком-то манускрипте. "Что он роется в этой макулатуре!" - часто думала она, брезгливо морща свой вздернутый носик. Но на безрыбье и рак - птица. - Я в положении! - последовал ультиматум месяц спустя. Наивный Сирин альтернатив не ведал. Пришлось жениться. Да и влюблен он был по уши. И побежал, полетел с радостью с ней в загс, где она официально обрела имя Серафимы Сириной. Красиво. Ассистенту кафедры китаистики нравилось очень - по звучанию. Но, увы, его упования на продолжение рода оказались тщетными. Беременность оказалась фикцией чистейшей воды . - Непредвиденная задержка! - заявила она ему. Не учи отца и баста! Возразил бы кто-то другой. Но Сирин был тот еще цветочек. Он таких слов просто не ведал. - Да и какие дети! У меня с тобой бабок не то, что на приличную косметику - на трамвай не хватает! Крыть было нечем. Он молча согласился. Они прожили в квартире, доставшейся ему от родителей, счастливых для него пять месяцев, три недели и два дня. Неожиданно, она подала на развод, обвиняя его в адюльтере. На пустом месте, естественно. Он просто опешил. Но не возражал, не сопротивлялся. Он, действительно, частенько изменял ей с рукописями, сидя часами в архивах. Это единственное, что по настоящему отвлекало его от непрерывного ожидания ее появления. Сирин, корпя над очередным раритетом, забывался и частенько засиживался до самого закрытия . Квартиру прошлось разделить, разменяв на "две равнозначные". Сирин не сопротивлялся ни секунды. Жену он любил. Любил странно и страстно, до самозабвения. И как Серу, и как Фиму, и как Симу… Но она ушла, раздраженно скрипя зубами, сердито насупив выщипанные в комариную струйку бровки. Ушла, капризно надувая кукольные губки, гневно сжимая кулачки. Лишь процедила напоследок, прошипела, сквозь зубы, прямо ему в лицо: "Лох конченный! Козел!" Но он не услышал. Не понял. И все ждал, что она вернется. Трогательно, не переставая, ждал. Не хотел верить. Хотя прекрасно понимал, что она считает его законченным неудачником. Но Сима была еще точнее: "Безнадежный, беспробудный, никчемушный, кромешный мудак!" Твердила она всю дорогу к метро, скрипя свежеиспеченными фарфоровыми штифтами. А он боготворил ее. За глаза, как ночь! За узкую, как Фермопилы, талию! За ахиллесово сухожилие, тонкое и изящное, как обрядовые палочки "жу-и"! За то, что она позволяет ему любить себя… и еще черт знает за что! В общем, мудак, полнейший мудак. Вскоре Серафима, твердо веря в свою звезду и неустанно надеясь обрести для своего бриллианта достойную оправу, наконец-то сошлась с нормальным, деловым чуваком, который занимался хорошим, прибыльным бизнесом - чем-то вроде перепродажи иномарок и автозапчастей к ним. И они стали, судя по всему, ковать свои мечты совместно. И привет! А Сирин не знал этого, не хотел знать. И ждал. Ежедневно ждал. И в какой-то момент он впал в тупое безысходное оцепенение. Но тяжелая, затяжная депрессия, в конце концов, разразилась неистовым амоком. С отвращением и ненавистью он набросился на любимые фолианты и стал рвать их в клочья… Но невидимая сила остановила его, успокоила, и заставила забыться. Он уснул. И тогда-то ему впервые приснился этот сон, который стал сниться ему с неизменной регулярностью. Ему снилось, что она возвращается. Звонит в дверь. Сирин встает с постели и идет к двери. Открывает... но за дверью - никого. И так, практически, каждую ночь. И он стал жить в ожидании этого сна. Назад Продолжение Ваше мнение на форуме ! |
| [ Вверх ] | | |
|