|
|
 |
 |
|
|
Золотой эликсир - продолжение Валерий Лозовой На следующий день позвонил издательский агент и тоном министра иностранных дел, объявляющего о лишении статуса дипломатической неприкосновенности, заявил, что, к сожалению, издание рукописи члены издательского совета сочли не рентабельным, в связи с чем приносят Сергею Георгиевичу глубочайшие извинения, и просят вернуть манускрипт. Но Сирина это нисколько не огорчило. Он полновесно пребывал на седьмом небе. Такого наслаждения он не испытывал ни разу в жизни! Он будто воспарил под облака и оседлал ветер, с ощущением невообразимого блаженства. Стрелки неслись по циферблату со скоростью лунапарковских каруселей. Но Сирин на них даже не глянул. Время, прошлое и будущее, в плену терзающих душу сожалений и надежд, исчезло, растворилось в беспредельном, единомоментном, бесконечном ощущении - здесь и сейчас. Всё - здесь и сейчас! Всё!!! Всё, всё в нем ликовало - до полумесяцев ногтей и кончиков волос. Но вдруг, как гром с ясного неба, раздался звонок в дверь. Наверное, это издательский агент, предположил очнувшийся от грез счастливец. За рукописью пожаловал! Ну, пускай… Он щелкнул задвижкой и потянул дверь на себя. За порогом… Он не мог поверить своим глазам. Дождался! Это была она!! Сима стояла, слегка наклонив головку, вызывающе уткнув кулачек в свою осиную талию. Она была в его любимом кремовом платье - с вкраплениями в виде микроскопических половинок кокоса, с декольте и невидимым, под вишневым блайзерком, глубоким вырезом на спине. Такая желанная и досягаемая! За ее спиной вился коромыслом душистый, пушистый, искрящийся золтистыми блестками снег. Снежинки порхали, неистово кружась в вихре пуэрториканского джайва, а между ними мелькали разноцветные лепестки цветов. Пионы "шао-яо", сходу идентифицировал Сирин. Ее залитое румянцем личико сияло счастливой улыбкой. - Сереженька, милый! - пролепетала она нежно и страстно. Прошептала почти. Но он услышал. - Что?- выдохнул он. - Тебе пора завтракать! - проворковала она трепетным, таким родным, до боли в сердце, голосочком и протянула ему … фонарик. Роскошный, черный, аквалангистский фонарик. Фирменный - "Пилипс". Его пальцы сомкнулись и он ощутил кожей его ребристый, теплый, нагретый южным летом, полновесный корпус… Но сон оборвался. Глаза Сирина открылись. Мокрые от слез веки разомкнулись, разлепились и неумолимо расползлись, разъехались в стороны, обнажая безжалостную, подернутую дрожащим жидким маревом реальность. Он лежал на диване. Один. Под боком, в онемевшей, вдавленной ребрами в гулкую, пружинную твердь руке чернел фонарик. Он вскочил, как ошпаренный, сбрасывая одеяло на пол. Значит это был только сон! Сон!!! Но откуда фонарик? Да, да, конечно, сон. Его сморило. Ведь с тех пор, как Тяо-юань расстался с ним, промелькнула, сдается, неделя - не меньше. А, может, и две? В течение этого времени он не ел, не спал… Конечно, его сморило. Сирин внимательно осмотрел фонарик. Так точно! Сима подарила его когда-то, еще в счастливую пору ухаживаний - на день рождения. Вот и лежал он с тех пор в секретере, за отцовской электробритвой "Харьков" с никелированной дарственной табличкой от сослуживцев - забытый, невостребованный. И когда это он успел его оттуда вытащить? Он заглянул в рефлектор, любуясь игрой спиралей в сабельных разводах на зеркале вогнутой поверхности, в которых то тонул, то выныривал снова его собственный, напряженно вглядывающийся глаз. Сирин вдавил кнопку. Фонарик вспыхнул. Просто обухом огрел. Долбанул со всей дури, полоснув косой по глазам, сминая ресницы. Страшная резь пронзила его лоб до мозга, пройдя острием где-то между гипоталамусом и гипофизом. Сирин зажмурился и инстинктивно отвел жало луча в сторону. Но вдруг странное, неодолимое желание поразило его, трепетно охватив все его еще полусонное естество. Надо попробовать! И чем это, дражайший наставник Тяо, фонарик хуже восходящего санрайса? Или полной, как сентябрьская дыня, луны? Он прищурился, пропуская свет сквозь сито ресниц, точно следуя наставлениям бессмертного даоса, аккуратно собирая луч фонарика в плотный, тугой пучочек световых нитей и осторожно направил его прямо в открытый рот. Потом начал медленно наклонять голову вперед. Пучок натянулся, завибрировал от напряжения и, малость посопротивлявшись, разорвался в точке критического напряжения. Сноп оборванных лучей, вначале вытянутый и острый, сбился в клубок и плавно вошел в зев. Сирин сглотнул, гулко квакнув глоткой, и опустил плотный, теплый, еще хрупкий комочек по каскадам "канала управления и действия", через грудные стремнины и теснины - до степных, полноводных просторов нижнего киноварного поля. В животе набухло, затеплилось и зашлось пульсацией. Рот наполнился вкусной, душистой, пузыристой слюной. Все, похоже, идет, как нельзя лучше. Невыносимо приятно и комфортно. Просто драйв! Сирин повторил процедуру, цедя слюну и щурясь, еще медленнее и внимательнее впуская пучок лучей вовнутрь. Тянул пристально и поступательно, до звона в ушах. И когда пот каплей засвербел на виске, лампочка вдруг начала гаснуть. Еще мгновение назад бравый рогаточный скоблик нити накаливания - сияющий, ослепительно белый - вдруг покраснел, потускнел, вяло свесив почерневшие ножки, и погас совсем. Ослеп абсолютно. Сирин пощелкал кнопочкой. Фонарик был мертв. Вышел из строя и пал смертью храбрых. И тогда он понял, к какому завтраку его пригласила незабвенная Серафима… Благодаря ей, похоже, он открыл для себя совершенно новый, альтернативный способ "волнового", "плазменного" , "полевого", как ни назови, питания, о котором и не мог помыслить даже средневековый невежа и мракобес, пещерный мудрила и дрянной колдунишка! И тело его дерево, и сердце пепел! Как он измывался над ним - косоглазый, желторожий ублюдок! Но реванш взят. Восторг захлестнул трехаршинными волнами восторженное нутро Сирина, безбрежно распирая его вширь. В комнате еще царили предрассветные сумерки. Он, не мешкая, щелкнул выключателем бра. Свет зажегся ярко и ровно. Сирин сощурился и хищно "выкусил" его щедрый сноп. Тот вошел в трепещущее от вожделения лоно легко и свободно. Бра хватило ненадолго. Новоиспеченный люминофаг теперь переключил внимание на люстру. Две лампочки, в прямом смысле, как языком слизало. Сирин приостановился, одумался. Так можно и без освещения в собственном доме остаться! Он поковылял к балконной двери. За окном, над охраняемой парковкой, сиял прожектор. Сирин лакомился им минут десять. Прожектор сдох , а несчастную автостоянку поглотил , окутал беспробудный, непроглядный мрак. Поглотил, как крокодил. Затем увлекшийся Сирин переключился на осветительную мачту, одиноко склонившуюся на трамвайным полотном. Мачта шла туго. Сирин понял, что для полноценного усваивания ему не хватает диапазона достижения. Надо бы поближе! И тогда он оделся и вышел из дому. Назад Продолжение Ваше мнение на форуме ! |
| [ Вверх ] | | | ||||||||||||||||||||
|
|
|
|
|
