Пророчество о четвертой Ху

Чэн Сяосы, родом из Цзяньнани, с ранних лет отличался сообразительностью и литературными способностями. Отец с матерью умерли рано, оставив семью бедною "накрасно". Дома не было ни одежды, ни еды, да и достать их не стало возможности. Чэн попросился на службу в домашние писцы к господину Ху с Серебряных Террас.
Ху попробовал как - то задать ему сочинение на литературную тему, чтобы испытать молодого человека, и пришел от него в большой восторг.
- Ну, - воскликнул он, - этот юноша недолго будет беден. Можно, как говорится в классиках, его женить!
У магната Серебряных Террас было трое сыновей и четыре дочери. Все они еще с пеленок были просватаны в видные семьи. Оставалась лишь младшая, четвертая дочь, от наложницы, к тому же рано умершей. Девушка уже закалывала прическу, но просватана еще не была, и Ху посадил себе на шею Чэна.
Над ним смеялись, его порицали, считали, что это не более, как сумасбродство слабоумного и дряхлого старца, но Ху не обращал на эти слова внимания. Наоборот, он велел отделать для Чэна особое помещение, поселил его туда и очень щедро снабдил всем необходимым.
Сыновья Ху считали ниже своего достоинства есть с ним вместе. Прислуга, и мужская и женская, его поддразнивала, Студент -молчок молчком, и не думал равняться с ними или оспаривать их достоинства, а весь сосредоточился на своих занятиях, трудясь над книгой с самым полным усердием... Над ним глумились, издевались, но Чэн сидел за книгой, не отрываясь от нее. Тогда эта публика хватала колокольчики и старалась его оглушить. Чэн забирал книгу и уходил к жене в спальню, садился там и продолжал занятия.
Когда Четвертая еще не была просватана, какая - то духовидящая колдунья, которой было дано знать будущую судьбу человека, - будет ли он знатен или ничтожен, - осмотрела всех в доме Ху, никому не сказав ничего лестного, и только когда подошла к ней Четвертая, она промолвила следующее:
- Вот это настоящий большой человек! С тех пор как приютили Чэна, сестры Четвертой так и называли ее "большим человеком", дразня се и высмеивая. А она держалась чинно и степенно, делая вид, что ничего не слышит и ничего не понимает. Мало - помалу дело дошло до того, что и прислуга вслед за господами стала ее звать так же. Надо сказать, что у Четвертой была служанка, которую звали Гуйэр (созвучно с "большим человеком"). Ей от всего этого было сильно не по себе, и вот она как - то раз громко сказала:
- Кто знает, скажите, почему бы моему барину и не стать вскоре знатным властителем?
Вторая сестра, услыхав это, зло ухмыльнулась.
- Знай, -сказала она, - если Чэн будет, как ты говоришь, знатным чиновным лицом, я выковыряю себе зрачки!
Гуйэр гневно обрушилась на нее.
- Ну, знаете, - сказала она в ответ, - я боюсь, что, когда это время настанет, вы не очень - то расстанетесь со своими зрачками!
Тогда служанка Второй, по имени Чуньсян, подхватила:
- Если, -сказала она, - Вторая барышня, как говорится, "слово свое съест", я замещу ее зрачки своими!
Гуйэр все больше и больше выходила из себя. Она хлопнула Чуньсян по руке и произнесла заклятие:
- Ну и пусть же оба твои зрачка ослепнут!
Вторая сестра, рассердясь на эти оскорбительные слова, тут же ее ударила. Гуйэр закричала, подняла шум... Старая госпожа, узнав, в чем дело, но ничего между ними не решив, тихонько посмеивалась. Гуйэр бросилась с жалобой к Четвертой. Та в это время сидела за ткацким станком. Не рассердилась и ничего не сказала, а продолжала ткать по - прежнему.

Подошел день рождения старика Ху. Явились все зятья с подношениями, приличествующими празднику долговечности, которые наполнили собой весь двор. Старшая сноха высмеивала Четвертую:
- Ну, а от вас, господа, - говорила она, - какое будет подношение?
- Как же, -отвечала Вторая сноха, -они тащат на своих двух плечах каждый по рту!
Четвертая отнеслась к этому совершенно спокойно, не выказав ни малейшего смущения и стыда. Семейные, видя, что она ведет себя словно какая - то идиотка, стали к ней относиться еще хуже, приставая к ней с глумлениями. И только одна Ли, любимая наложница старика Ху и мать Третьей, относилась к ней с неизменным вниманием, сочувствовала ей и жалела ее.
- Вот что, доченька, -говорила она Третьей, -Четвертая паша снаружи - то простовата, а внутри умна. Свой ум она сама затемняет, нам не открывает, а эти девчонки, сами того не замечая, у нее в руках, у нее в сетях. Да и то сказать: наш Чэн, смотри, с утра до ночи с таким ревностным усердием сидит над своими занятиями... Неужели же он долго еще будет ниже людей? Ты не подражай их ошибкам, а будь с Четвертой дружна, так - то будет правильнее. Когда - нибудь приятно будет глядеть ей в глаза!
После этого разговора, каждый раз, как Третья приезжала проведать родных, она оказывала Четвертой исключительное внимание и спешила к ней с радостью.
В этом году Чэн, по протекции старика Ху, прошел в уездном училище. На следующий год приезжал инспектор по учебной части для проверки экзаменовавшихся, но старик Ху вдруг умер. Тогда Чэн облекся в грубый траур, словно он был родной сын умершего, - и, конечно, не мог принять участия в экзаменах.
Когда наконец он отрешил себя, что называется, от "рогожи и булыжника", то Четвертая подарила ему денег и велела ему спешить, чтобы попасть в "Списки не - добранных талантов".
- Слушай, - сказала она ему при этом внушительным тоном, - ты долго здесь жил и если не был оскорблен и прогнан, то только потому, что был жив старик отец. Ну, а теперь все десять тысяч шансов говорят за то, что это больше не удастся. Вот если сможешь "извергнуть и явить в слове свой дух", то вернешься - и, может быть, найдешь здесь свой дом.
На прощанье и госпожа Ли, и ее дочь, Третья, одарили Чэна самым щедрым образом, и он отправился в "ограды". Теперь оп довел до остроты мечту непременно добиться своей, так сказать, "продажи" - и весь ушел в думы. Через некоторое время вывесили списки, и Чэн увидел, что он вычеркнут окончательно. Все его упования, таким образом, повернули в сторону, дух сжался, сселся. Ехать обратно к себе было неприятно. К счастью, в мошне у него было сравнительно еще обильно, он забрал все, что в ней осталось, и поехал в столицу.
В это время большинство его родственников по жене занимало в столице разные посты. Чэн, боясь их издевательств и злословия, изменил свое прежнее имя, принял вымышленное место рождения и стал искать способа укрыться куда - нибудь в знатный дом. Его заметил и оценил по достоинству магнат Орхидеевых Террас, Ли из Дунхая. Он взял его к себе в домашнюю канцелярию, дал ему, как говорится, "на масло и огонь", внес за него, что полагалось, и заставил держать Шуньтяиьские экзамены на цзюйжэня. Чэн победил на всех испытаниях, на одном за другим, и получил звание и должность кандидата Академии. Тогда он рассказал о себе все по - настоящему. Ли дал ему в долг тысячу лан и немеделенно отправил одного из своих служащих в Цзяньнань с поручением оборудовать дела по устройству его дома.
В это время старший Ху, обеднев по смерти отца, продавал свои лучшие дома, и посланный от Ли их купил, Когда все было сделано, он послал за Четвертой экипаж, запряженный лошадьми.
А надо сказать, что перед этим произошло следующее.
Когда Чэн выдержал экзамены, об этом сообщил в дом Ху почтовый курьер. Семье Ху это было противно слышать. Затем они рассмотрели внимательно имя и прозвание выдержавшего. Оказалось - не подходят. Тогда закричали па гонца и выгнали его вон,
Как - то затем заканчивали свадебные сговоры Третьего Ху, и в гостиную явилась вся родня праздновать прибытие невесты. Были здесь все тетки и сестры, кроме лишь одной Четвертой, которая не удостоилась от старшей снохи приглашения. Вдруг в это время влетает какой - то человек и подаст для Четвертой письмо от Чэиа. Братья вскрыли, взглянули, посмотрели друг на друга и, что называется, потеряли цвет лица. Все бывшие па пиру гости попросили разрешения представиться Четвертой, но сестры ее мялись в нерешительности, боясь, что она из злости к ним не придет. Однако через короткое время она впорхнула в зал, который сейчас же наполнился шумом голосов, поздравлявших се, ухаживавших, спрашивавших о здоровье, самочувствии... Если уши и слушали кого - нибудь, то только Четвертую; если глаза глядели на кого, то только на Четвертую, если рот что - либо о ком говорил, то только о Четвертой. Л она оставалась по - прежнему сосредоточенно - серьезной. Тогда публика, видя, что в ней нет укоров одним и похвалы другим, попемногу начала успокаиваться. Выхватывали друг у друга чарки и наливали Четвертой... Пировали, смеялись...
Вдруг за дверями раздались отчаянные стоны и рыданья. В недоуменье бросились спрашивать, в чем дело. И тут же увидели Чуньсян, которая опрометью вбежала в зал, с лицом в сплошной крови. Ей задавали вопросы. Она не отвечала и только плакала. Вторая прикрикнула на нее, и наконец она сказала сквозь рыдания:
- Гуйэр пристает ко мне, требует моих глаз. Если б я не вырвалась от нее, она бы их мне наверное выковыряла!
Вторую охватил великий стыд. Выступил пот и с белилами тек по щекам.
Четвертая приняла вид полного безразличия. Все в зале сидели в оцепенении, не проронив ни слова... Наконец гости стали прощаться.
Четвертая нарядилась, сделала поклон только одной госпоже Ли и Третьей, вышла за ворота, села в экипаж и удалилась.
Теперь только всем стало ясно, что покупатель только что проданных угодий и домов не кто иной, как Чэн.
Когда Четвертая прибыла в имение, то обнаружила там большие недохватки в разных вещах. Старуха вдова и братья старались одарить ее служанками, слугами, вещами, посудой, но Четвертая не приняла ничего. Только когда госпожа Ли ей подарила служанку, то от нее она приняла.
Не прошло и нескольких дней, как вернулся домой Чэн. Поехал взглянуть на могилу. Кони, экипажи, свита следовали за ним тучей.
Чэн явился в дом тестя, сделал церемонное поклонение перед гробом и сразу же пришел с визитом к госпоже Ли. Только что сыновья покойного нарядились в парадные шапки и парадное платье, как он уже сел в экипаж и уехал.
Дело в том, что, когда умер старик Ху, наследники целыми днями спорили из - за денег и именья, на гроб они внимания не обращали. И вот прошло несколько лет, а место упокоения души усопшего протекло, разрушилось, превратив мало - помалу, как говорит поэт, "па - рядную комнату в дикий горный пустырь". Чэн, посмотрев па это, опечалился. Советоваться с этими господами он не стал, а сам назначил твердый срок и устроил похороны, исполнив все, что требовалось обрядом и уставом. Таким образом, в день выноса гроба за ним ехали непрерывною лептой парадные шапки и экипажные пологи. В селении все восхищенно вздыхали.
Прошло десять с чем - то лет. Чэн продвигался вперед в беспорочной службе, блистая карьерой. Когда у его односельчан случалась беда и трудное положение, он не оставлял их без того, чтобы приложить все усилия и помочь им.
Случилось, что Ху Второй был схвачен и заключен по обвинению в человекоубийстве. Как раз в это время областным прокурором был товарищ Чэна по экзаменам. Это был человек принципов и необыкновенно суровой дисциплины. Старший брат Ху просил у тестя, цензора Вана, письма в защиту арестованного, но никакого ответа на это письмо не последовало. Ху серьезно испугался и решил было идти к младшей сестре просить, но, конечно, сам чувствовал, что на это у него нет лица.
Тогда он поехал к ней с письмом от госпожи Ли. Приехав в столицу, он не решился пойти к сестре прямо в дом, а явился к ней, улучив момент, когда Чэн поехал во дворец; он рассчитывал на то, что Четвертая вспомнит свой долг перед "ногами и руками" одного тела и забудет о своей обиде от неприязненных взглядов былого.
Привратник пропустил, доложил. Вышла старая знакомая нянька, проводила в зал, накрыла стол, поставила вина и закусок, - все, однако, кое - как, наспех и небрежно. Когда он поел, вышла к нему Четвертая, с приветливым, ясным лицом.
- Старший братец, - сказала она, - вы ли это, у которого дома столько спешных дел? Как это вы удосужились подарить нас своим взглядом, завернуть к нам за десятки тысяч ли?
Старший повалился всеми пятью конечностями ей о ноги и с плачем рассказал, зачем приехал.
Четвертая подняла его, засмеялась.
- Старший брат, - сказала она, - вы ведь настоящий мужчина! Что же, в самом деле, заставляет вас пускаться на такие вещи? Я - женщина, так и то - где видано, чтобы я перед кем - либо распускала нюни?
Тогда Старший вынул письмо госпожи Ли.
- Послушайте, - продолжала Четвертая, - у всех моих старших братьев жены, ну, прямо феи - небожительницы... Пусть попросят каждая своего отца там или брата, вот дело и сладится. К чему было вам таскаться сюда, в этакую даль?
Старшему нечего было сказать. Он только упрашивал и умолял. Четвертая нахмурилась.
- Ах, вот как, -сказала она... -Я - то думала, что ты притащились сюда, чтобы проведать сестру!.. А оказывается, не к ней, а к знатной даме за помощью в большом уголовном деле!
Взмахнула рукавом и быстро прошла в свои покои.
Старший Ху вышел в большом смущении, весь объятый стыдом и гневом. Приехал домой и все рассказал, как было. Тогда и старшие и младшие стали поносить Четвертую на все лады. Даже госпожа Ли, и та сказала, что она жестокая.
Через несколько дней Второй был отпущен домой с миром. Все были страшно рады и принялись смеяться над Четвертой, которая, будучи здесь ни при чем, совершенно - де напрасно снискала себе от них злость и хулу. И как раз в это время доложили, что Четвертая прислала гонца, который хочет видеть госпожу Ли. Ввели гонца. Он выложил золото, серебро и другие деньги, сказав при этом так:
- Моя госпожа отправила меня второпях, - всё из - за дела Второго господина, - и не успела даже ничего черкнуть в ответ на ваше к ней письмо. Вместо письма она позволяет себе прислать вам эти скромные подношения.
Тогда только все присутствовавшие поняли, что своим возвращением в дом Второй был обязан именно силе и влиянию Чэна.
Впоследствии дом Третьей стал беднеть. Чэн одарил се с редкой щедростью. У ней не было сына, - он принял ее к себе и чтил, как родную мать.



Комментарии переводчика

Из Цзяньани - то есть из местности на границе провинций Сычуань и Ганьсу.

...бедною "накрасно". - То есть бедною, как только что родившийся ребенок.

...с Серебряных Террас. - То есть принадлежащий к высшим чиновникам; заведовал всем делопроизводством по поступающим из провинции докладам. Серебряные Террасы было названием дворца, потом ворот внутри дворца и, наконец, как то принято в изысканном литературном китайском слоге, - высшей чиновничьей инстанции, пребывающей в пределах дворца - города.

Можно, как говорится в классиках, его женить. - Имеются в виду слова Конфуция ("Изречения") об одном достойном юноше - ученике.

"Слово свое съест" - то есть не сдержит обещания.

...прошел в уездном училище. - То есть на первых, так называемых "отроческих" экзаменах.

...облекся в грубый траур... - То есть в одежду из некрашеного и небеленого холста.

...отрешил себя... от "рогожи и булыжника"... - То ость через три года прекратил свои суровый траур.

"Списки недобранных талантов" - добавочный список кандидатов, отправляемых на дальнейшие экзамены.

..."извергнуть и явить в слове свой дух"... - Показать на экзамене все свое искусство литературного мастера.

...отправился в "ограды". - То есть на экзамен для получения второй степени - цзюйжэня.

...добиться своей... "продажи"... - Этот странный образ заимствован из "Шицзина", где жена жалуется мужу на него же самого:
Ты не можешь меня кормить;
Наоборот, меня считаешь своим врагом. 
Даже отвергаешь мою добродетель:
Товару моему не даешь идти в продажу.
Таким образом "продать" значит дать практическое применение своим способностям.

...магнат Орхидеевых Террас - цензор. Точно так же как Серебряная Терраса, Орхидеева Терраса означала первоначально дворцовую башню с воротами, около которой помещался приказ цензорского контроля. Затем это стало литературным обозначением цензора.

"На масло и огонь" - то есть на расходы по содержанию кабинета и учителей.

Шуньтяньские экзамены - пекинские. Пекин (Бэйцзин) означает:
Северная столица; собственное же имя области - Шуньтяньфу ("область, где царствует в послушании небу государь").

Кандидата Академии - то есть одного из тех наиболее успешно прошедших на экзамене, с которыми занимались отдельно академики литературы для подготовки из них ближайших своих сотрудников.

...отправил... в Цзяньнань... - То есть на родину Чана.

Оказалось - не подходят. - Как известно, Чэн шел на экзамены под вымышленным именем.

...место упокоения души усопшего протекло, разрушилось... - Китайский гроб в зажиточной семье делался с особой заботливостью и в конце концов заливался знаменитым китайским лаком, который не пропускал никаких газов. Конечно, и это состояние гроба требовало постоянной заботливости.

...ехали... парадные шапки... - То есть ехали верхом.

Экипажные пологи - китайская старомодная телега, кузов которой накрывался синим холстом.

...свой долг перед "ногами и руками" одного тела... - Руки - ноги - символ братского единения с одним телом семьи.

...повалился всеми пятью конечностями... - То есть руками, ногами, головой.

Вернуться в оглавление сборника "Рассказы о людях необычайных"
Написать свое мнение на форуме !

Текст воспроизводится по изданию: Пу Сунлин. Рассказы о людях необычайных. М., 1988.
Последнее, наиболее полное комментированное и иллюстрированное издание новелл Пу Сун-лина в переводах В. М. Алексеева находится на сайте "Петербургское востоковедение"
(с) В. М. Алексеев, перевод, 1988
(с) Центр "Петербургское Востоковедение", 2000