Rambler's Top100

Главная | Фотоколлекция | Знакомства с азиатками | Гадания И-цзин | Реклама в Интернет
Удивительный Китай - Wonderful China
Удивительный Китай. Необыкновенная культура Китая, древняя история, потрясающее наследие.

Главная страница <<< Литература и поэзия <<< Рассказы о людях необычайных <<<

Укротитель Ма Цзефу

Ян Ваньши, студент, пользовавшийся большой известностью, всю жизнь страдал, как говорится, болезнью Цзичана. Жена его, по девичьей фамилии Инь, отличалась на редкость злым характером. Стоило ей поперечить хоть в пустяке, как она обрушивалась на слугу с плетью. Отцу Яна было за шестьдесят. Он был вдов. Инь держала его на одном положении со слугами и холопами. Ян и его брат, Ваиьчжун, часто украдкою кормили старика, не смея об этом сказать ей. Старик ходил совершенно опустившийся, рваный, весь в торчащей вате. Боясь, что его поднимут на смех и будут злословить, Инь не позволяла ему выходить к гостям.
Ваньши было уже сорок лет, но сыновей у него не было. Он взял в наложницы некую Ван, с которой, однако, с утра до вечера не смел обмолвиться ни словом.
Оба брата поехали в уездный город на экзамены, где обратили внимание на одного юношу, выделявшегося своим тонким лицом и платьем изящного покроя. Заговорили с ним. Он им понравился. Спросили, как его фамилия и прозвище. Он назвался Цзефу по фамилии Ма. После этого их дружба с каждым днем становилась все теснее и прочнее, так что, наконец, они зажгли курительные свечи и торжественно заключили братский союз.
Около полугода прошло с тех пор, как они расстались, и вдруг Ма со слугой - отроком заехал к Янам. Как раз в это время старик Ян сидел за воротами и, подставив себя под лучи солнца, искал вшей. Ма решил, что это работник или слуга, сказал ему свою фамилию и велел доложить господам. Старик накинул на себя свои лохмотья и ушел. Тогда Ма сказали, что это и есть отец дома. Ма от удивления ахнул, но в это время братья Яны без шапки, с открытым лбом, вышли ему навстречу, провели в гостиную и сделали приветствия. Ма сейчас же просил позволения пойти на поклон к отцу. Ваньши отклонил просьбу, сославшись на то, что отец случайно нездоров, заторопил гостя сесть и стал с ним весело беседовать.
Незаметно подошел вечер. Ваньши неоднократно велел подавать на стол, но кушанья не появлялись. Старший и младший братья выходили и входили, сменяя один другого, и, наконец, пришел изможденный слуга с кувшинчиком вина, которое и было выпито в один миг. Сидели, ждали еще очень долго. Ваньши вдруг вскочил и закричал, чтобы поторопились. На лбу и на щеках у него паром поднимался горячий пот. Вскоре высохший слуга пришел с обедом. Это была грубо обмолоченная крупа, притом недоваренная, так что есть ее было совершенно невкусно. После обеда Ваньши заторопился уйти, а Ваньчжун принес тюфячки и одеяла, чтобы спать вместе с гостем. Ма стал ему выговаривать,
- Послушай, - сказал он, - мы ведь тогда решили принять на себя высокий долг, взаимно отличающий старших и младших братьев, и затем, не правда ли, заключили общий клятвенный союз братской любви. Сегодня же я вижу, что наш старый отец, говоря по совести, не в тепле и не сыт... И прохожим ведь стыдно за вас!
У Ваньчжуна брызнули слезы.
- Чувства, что у меня в душе, - сказал он, - трудно полностью выразить. У нас в доме - не благополучно. На наше несчастье, попалась строптивая сноха. Она своею дерзостью тиранит и губит как старых, почтенных, так и малых, слабых. Не будь у нас с тобою "дружбы на каплях крови", эту мерзость я не решился бы поднять на слова.
Ма в диком изумлении сидел и охал.
- Вот что, - сказал он через некоторое время, - я сначала было хотел пораньше встать и уехать. Теперь же, когда мне пришлось узнать эти диковинные вещи, я не могу, чтобы не взглянуть на нее хоть глазком. Дай мне, прошу тебя, какое - нибудь свободное помещение, где бы я мог, когда будет нужно, сам себе приготовить обед.
Ваньчжун исполнил, что ему было сказано: освободил комнату и устроил в ней Ма. Глубокой ночью он украл овощей и риса, все время боясь, как бы не узнала жена брата. Ма догадался, что у него было па уме, и решительно отстранил это. Затем попросил пригласить старика Яна есть и спать вместе с ним, а сам отправился в город, на рынок, где купил холста и шелку, чтобы дать старику другой халат и новые штаны. Отец и оба брата были тронуты до слез.
У Ваньчжуна был сын Сиэр, которому только что исполнилось семь лет. Он пришел ночью спать со стариком. Ма погладил и приласкал его.
- У этого мальчика, - сказал он, - счастье и долголетие будут гораздо лучше, чем у его отца. К сожалению, ему в раннем возрасте придется осиротеть.
Жена Ваньши, узнав, что старик сыт и чувствует себя отлично, сильно разозлилась и начала браниться, крича, что Ма непрошено суется в чужие семейные дела. Сначала ее злой голос раздавался лишь в спальне, но затем мало - помалу стал доноситься все ближе и ближе к помещению, занимаемому Ма, которому желали, значит, показать, как говорится, смысл Конфуциевой лютни и песни. Братья Яны бродили из угла в угол, покрытые испариной, но не могли урезонить ее и остановить. Однако Ма делал вид, будто не слышит.
Наложница Ван была уже на шестом месяце беременности. Инь, узнав об этом, сняла с нее платье, и стала свирепо колотить. Избив ее, она позвала Ваньши, велела ему стать на колени и надеть на себя женский головной убор. Затем схватила плеть и прогнала его за дверь.
Как раз в это время Ма был на дворе, Ваньши, полный стыда, не двигался. Жена стала погонять его сзади, и он наконец вышел. Вышла за ним и она, сложив руки и топая ногами. Весь дом был переполнен сбежавшимися поглазеть. Ма ткнул пальцем по направлению к женщине и крикнул ей:
- Пошла, пошла прочь!
И она тотчас же побежала обратно, словно ее гнал бес. Штаны и туфли свалились... Ножные перевязи вились и крутились по дороге. Вернулась домой она босая, и цвет лица ее был мертвенно - землистый. Когда она немного отошла, служанка подала ей чулки и туфли. Она обулась, оделась и принялась во весь голос безостановочно реветь, но никто из домашних ни о чем ее спросить не смел.
Насторожившись, Ма увел Ваньши и стал снимать с него женский убор. А тот, весь в благоговейной серьезности, затаил дыхание, словно пугаясь, что вот - вот Ма уронит убор. Ма силой сиял с него женский наряд, но Ваньши чувствовал беспокойство: то садился, то вставал, - все, по - видимому, боясь, что ему достанется еще больше за самовольно снятые вещи. Убедившись, что жена перестала плакать, он наконец решился войти в ее комнату. Запинаясь, переминаясь, приближался он к ней, но она, не проронив ни слова, сейчас же встала и ушла в спальню спать одна. Тогда Ваньши вздохнул свободнее и украдкой высказал брату свое удивление.
Для прислуги все это было совершенно необъяснимо, и, встречаясь во дворе, она об этом судачила. Лишь только Инь заслышала это, в стыде и гневе стала бить всех слуг поголовно. Затем она позвала к себе наложницу. Та не могла еще встать после побоев, но Инь решила, что она притворяется, подошла к ее постели и стала ее колотить... Порвалось, потекло, - она скинула.
Ваньши, выискав местечко, где никого не было, жаловался Ма и плакал. Тот всячески утешал его и старался рассеять. Крикнул слуге, ведя приготовить поесть. Уже дважды ударили ночные стражи, а он все еще не отпускал Ваньши к себе.
Жена сидела в спальне и злилась, что муж не приходит. Только что она пришла в полную ярость, как услыхала, что кто - то снимает дверь. Быстро крикнула служанку, но двери спальни были уже открыты, и в нее вошел какой - то великан, тенью своей заслонивший все а комнате. Сам он был свирепый, яростный, словно бес. Вслед за ним тут же вошло еще несколько человек. У каждого было в руках по острому ножу. Женщина, испугавшись насмерть, хотела закричать, но великан ножом кольнул ее в шею и сказал:
- Поори тут - так я сейчас же тебя зарежу! Она бросилась доставать золото и шелка, чтобы выкупить свою жизнь.
- Мы служим, - сказал великан, - в мрачном суде. Денег нам не надо. Мы только возьмем сердце злой жены.
Женщина еще пуще затряслась от страха, бросилась в ноги и стала разбивать себе лоб. Великан взял острый нож и обрисовал им ее сердце. Затем начал считать:
- Ну - с, за это, например, дело можно убить или нет? Сказав так, черкнул ножом и затем, таким же порядком, пересчитал все до конца ее жестокие и дерзкие поступки; нож чертил по коже не меньше, чем несколько десятков раз. Наконец великан сказал:
- Наложница рожала дитя... Это было продолжение вашего же рода. Как можно было ее бить, да так, что она скинула? Это дело уже, наверное, простить невозможно!
С этими словами он велел людям связать ей руки за спину, рассечь ее и осмотреть сердце и внутренности злой жены. Она же все время била поклоны и просила сохранить ей жизнь, только и твердя, что она познала раскаяние.
Вдруг посышалось, как двери во дворе открылись и закрылись.
- Ян Ваньши идет, - сказал великан. - Ну, если ты раскаиваешься в твоих преступлениях, то я покуда оставлю тебя жить дальше.
При этих словах все разбежались. Не прошло и минуты, как вошел Ваньши. Перед ним лежала жена, краснея, как говорится, телом, связанная и с ножевыми порезами на сердце, которые шли во всех направлениях бесчисленными полосами. Ваньши развязал ее и стал спрашивать, что случилось. Узнав про эти дела, он сильно удивился и втайне кое - что заподозрил. На следующий день он пошел к Ма и рассказал ему. Ма тоже удивился.
С этих пор самодурство Инь стало понемногу спадать. Прошло несколько месяцев, и она не смела произнести ни одного скверного слова. Ма был очень доволен и объявил Ваньши:
- Знаешь, что я скажу тебе теперь по правде? Только, сделай милость, не пророни секрета никому. Тогда, помнишь, я напугал ее с помощью одного моего маленького фокуса. Ну, раз удалось установить у вас лад да любовь, то позволь пока что проститься.
И ушел.
Каждый день, к вечеру, жена оставляла теперь Ваньши быть с ней, с радостной улыбкой стараясь ему угождать и заискивать. Ваньши, который всю жизнь не понимал подобного наслаждения и теперь вдруг испытал его, чувствовал, что ему не сидится, не стоится.
Однажды ночью жена, вспомнив о великане, затряслась, забилась, съежилась и похолодела. Ваньши, желая ей угодить, слегка открыл ей, что все это было не настоящее. Жена быстро вскочила и принялась мучить его допросами. Ваньши сам понял, что проговорился, но не мог уже остановиться и рассказал ей все, как было, начистоту. Вдруг она вспыхнула гневом и стала громко браниться. Ваньши перепугался, стал у кровати на колени, стоял долго, но жена не обращала на него внимания. Он слезно упрашивал, умолял ее, вплоть до трех ударов водяных часов.
- Если хочешь получить мое прощение, - сказала она, - ты должен ножом исполосовать у себя над сердцем столько же раз, и тогда только эта обида начнет у меня проходить.
С этими словами она поднялась и достала кухонный нож. Ваньши страшно перепугался и убежал. Она погналась за ним. Залаяли собаки, залетали куры, вся прислуга поднялась на ноги. Ваньчжун не понимал, в чем дело, но заслонял брата своим телом то слева, то справа, а жена ругалась и поносила его. Вдруг она заметила старика. Увидав на нем халат и платье, она еще пуще рассвирепела, сейчас же бросилась на старика и - раз - раз - изорвала, распорола ему одежду, потом стала хлестать его по щекам и рвать за бороду. Ваньчжун, увидя это, в гневе ударил ее камнем, который попал ей как раз по черепу. Она свалилась с ног и пала бездыханной.
- Я умру, - сказал Ваньчжун, - а ты, отец, и ты, брат, получите возможность жить. Что тут горевать?
С этими словами он бросился в колодец. Стали спасать его, но он был уже мертв.
Через несколько времени женщина очнулась, узнала, что Ваньчжун умер, и ее гнев рассеялся. После похорон жена умершего, любя своего сына, поклялась не выходить больше замуж, но Инь плевала на нее, бранилась, не давала ей есть и выдала - таки ее замуж. Остался сирота - мальчик, который с утра до вечера терпел от нее побои плетью и палкой. Он должен был ждать, пока прислуга не кончит есть, и тогда только она кормила его холодными кусками. Через полгода ребенок высох, захирел - только и оставалось в нем, что дыхание.
Однажды вдруг приехал Ма. Ваньши велел прислуге не говорить об этом жене. Ма, увидя, что старик по - прежнему ходит рваный и трепаный, очень этому удивился. Когда же он узнал, что Ваньчжун умер, то, затопав ногами, предался горю и заплакал. Мальчик, услыхав, что приехал Ма, сейчас же подошел к нему приласкаться и еще издали кричал: "Дядя Ма". А Ма не мог его узнать и, только вглядевшись пристальнее, наконец распознал.
- Мальчик мой, - закричал он в ужасе, - как ты дошел до такого измождения?
Тогда старик, запинаясь и заикаясь, стал рассказывать ему подробно об их делах. Ма вскипел гневом.
- Я говорил тебе тогда, помнишь, - сказал он, обращаясь к Ваньши, - что ты не человек. Правильно! Я не ошибся. От вас, двоих братьев, только ведь эта нить и есть... Убьет она его, что вы будете делать?
Ваньши молчал, лишь опустил голову, прижал уши и плакал. Посидели, поговорили. Жена уже успела все узнать, но сама не посмела выйти и прогнать гостя, а только крикнула Ваньши, чтобы он шел к ней. Дала ему пощечину и велела отказать Ма. Ваньши вышел, полный слез, с явным следом от пощечины.
Ма рассердился и сказал:
- Ты не умеешь быть властным. Но неужели же ты не можешь просто развестись с ней и выгнать ее вон? Ведь она била твоего отца, убила твоего брата, - а ты все спокойно терпел и допускал... Ну, чем же, скажи, ты - человек?
Ваньши выпрямился, и лицо у него казалось взволнованным.
- Если, в случае чего, - настраивал его Ма, - она не уйдет, то по всем законам требуется применить к ней суровую силу. Ведь даже если ее убить, и то нечего бояться: у меня есть двое - трое друзей, занимающих видные посты, которые, конечно, приложат все усилия к тому, чтобы ты был уверен в своей безопасности.
Ваньши согласился и, набравшись духу, быстро помчался. Только что он вбежал в комнату, как встретился с женой.
- Ты что делаешь? - закричала она на него. Ваньши заторопился, засуетился, потерял цвет лица и сказал, руками прильнув к полу:
- Студент Ма велит мне прогнать жену.
Жена еще больше рассвирепела и стала искать вокруг себя ножа или палки. Ваньши испугался и побежал прочь. Ма плюнул на него.
- Ну, брат, - сказал он, - тебя, очевидно, не наставишь!
С этими словами он открыл шкатулку, достал оттуда лекарства, что называется, "на нож и планочку", смешал его с водой и дал ему выпить.
- Это порошок, воскрешающий мужчину, - сказал он. - Я потому только не пользуюсь им в неважных случаях, что он может человеку принести болезнь. Но теперь, раз мне ничего с тобой не поделать, дай разок испытаю. I
Ваньши выпил. Миг - и он вдруг почувствовал, как гнев заполняет всю его грудь и что он словно горит ярким пламенем. Не будучи в состоянии ждать ни минуты, он прямо подошел к спальне и так закричал, словно загремел гром. Жена не успела еще ничего сказать, как Вапьши поддал ее ногой в воздух, и она, упав навзничь, отлетела на несколько аршин. Тут же он взял в руки камень, величиной с кулак и стал наносить ей удары без счета и конца, так что на ее теле не осталось ни одного целого куска кожи. А она продолжала кричать на него и ругаться. Ваньши вынул из - за пояса ручной нож. Оно опять разразилась бранью.
- Ага, нож вынул! - кричала она. - Что ж, ты посмеешь убить меня, да?
Ваньши без разговоров отсек у нее с ляжки кусок мяса, этак с ладонь величиной, и бросил на пол. Только что хотел резать еще, как она стала жалобно выть и просить прощенья. Ваньши, не слушая ее, опять отрезал... Прислуга, видя, что Ваньши от ярости сошел с ума, столпилась и стала вызволять жену, изо всех усилий ее отбивая. Выбежал Ма, схватил Ваньши за руки и стал его уговаривать и успокаивать. Однако запас гнева Ваньши все еще не проходил, и он все порывался за ней ринуться. Ма его остановил. Вскоре сила лекарства стала таять, и Ваньши, наконец, ослабел, словно в нем что - то умерло.
- Вот что, брат, - сказал ему наставительно Ма, - ты не сдавай. Этот сильный, мужественный подъем - весь в твоем сегодняшнем акте. Но ведь, если человек будет тебя бояться, то никак не за одно такое утро или за один такой вечер. Нет, путь к этому будет в постепенности. Скажем, так: ты вчера умер, а сегодня возродился. И вот тебе следует, начиная с этого дня, вымыть в себе все старое и заменить его новой душой. Но если ты еще раз сдашь, то это уже недопустимо.
Он послал Ваыьши в комнату посмотреть - что и как. У жены тряслись ноги и сжималось сердце. С помощью прислуги она поднялась и хотела ползти к нему на коленях, но он остановил ее, и только тогда она перестала,
Ваньши вышел и сказал об этом Ма. Отец и сын стали друг друга поздравлять. А Ма собрался уходить. Отец и сын бросились оба его удерживать.
- У меня, видите ли, - сказал им Ма, - было как раз дело, по которому надо ехать к Восточному Морю. Я поэтому и заехал по пути к вам. На обратном пути, может быть, я снова увижусь с вами здесь.
Через месяц с чем - то Инь встала и начала служить своему любезному супругу, как обыкновенно служат гостю. По прошествии некоторого продолжительного времени она, однако, почувствовала, что, как говорится, "Цяньский осел лишен сноровки", и стала над ним подшучивать, потом издеваться, затем уже и ругать его. Вскоре все ее старые повадки снова проявились. Старик не мог более этого вынести и ночью убежал из дому. Он добрался до губернии Хэнань, где записался в даосские монахи. Ваньши, конечно, не посмел идти искать его.
Через год опять пришел Ма. Узнав обо всех этих делах и обстоятельствах, с досадой выбранил Ваньши. Сейчас же позвал мальчика, посадил его с собой на осла, взмахнул плетью и тут же уехал.
С этих пор односельчане уже перестали относиться к Ваньши по - человечески. Прибыл на сессию учебный инспектор, который за слабое сочинение вычеркнул его из списков. Прошло еще года четыре или пять. У Янов случился "возврат счастья" - посещение богов огня, от которого стали золой все комнаты и все состояние. Огонь от них перешел и на соседние дома. Тогда односельчане арестовали Яна и донесли на него в уездное управление. Там его оштрафовали без всякого снисхождения. И хозяйство стало падать: дошло до того, что Яны даже не имели пристанища, а между тем соседние села дали зарок, чтобы никто не сдавал Ваньши помещения. Братья Инь, рассердившись на сестру за ее поступки, точно так же не пускали ее к себе и вовсе от нее отказались. Ваньши дошел до пределов, продал наложницу в знатную семью и сам с женой поехал на юг.
Доехали они до границы Хэнаньской губернии. Деньги вышли. Жена не пожелала идти с Яном дальше и настойчиво, крикливо требовала, чтобы он снова выдал ее замуж. Нашелся, кстати, тут мясник, который был вдов. Ваньши продал ее за триста цяней.
Оставшись одиноким, Ваиьши ходил и просил милостыню где попало, в деревнях и предместьях. Как - то раз он подошел к красным воротам, привратник крикнул на него и загородил ему дорогу, не дав идти дальше. Вскоре вышел какой - то чиновник. Ваньши упал перед ним на землю и стал громко и слезно плакать. Чиновник долго в него всматривался, потом спросил у него, между прочим, его имя и фамилию.
- Да это вы, дядя! - воскликнул он в испуге. - Как могли вы дойти до такой бедности?
Ваньши стал подробно расспрашивать и узнал, что это Снэр. Не заметил сам, как разрыдался. Пошел за племянником в дом, где увидел бирюзу и золото, сверкавшие и светившиеся повсюду. Тут же вышел его отец, поддерживаемый слугой - отроком, и отец с сыном принялись друг перед другом вздыхать и плакать. Ваньши рассказал обо всем, что с ним стряслось.
А было так. Когда перед всеми этими происшествиями Ма взял с собой Сиэра, то он привез его сюда, а через несколько дней уехал искать старика Яна, привез его и дал деду с внуком жить вместе. Затем он пригласил учителя и велел Сиэру учиться. Тот, пятнадцати лет от роду, уже вошел в уездное училище. На следующий год он получил "представление от области", и тогда только Ма заключил его брак. После этого Ма простился с дедом и внуком и хотел уезжать, он они оба слезно просили его остаться.
- Я, - сказал Ма, - не человек, а, уж если говорить правду лис - бессмертный. Мои друзья по дао - истине давно меня ждут.
С этими словами он ушел.
Когда "почтительный сын и прекрасный человек" рассказывал все это, он и сам не заметил, как предался острой грусти. По этому поводу он вспомнил, как в былые времена он вместе с теткой - наложницей терпел жестокое издевательство, и сейчас особенно сильно почувствовал сердечную боль. Не теряя времени, он послал за ней повозку и лошадей и за деньги выкупил ее обратно. Через год с чем - то по приезде она родила сына, и Ваньши за это сделал ее законной женой.
Инь прожила с мясником полгода и по - прежнему злобно неистовствовала. Муж рассердился, схватил нож, которым резал мясо, сделал ей прорез у ляжек, продел насквозь волосяной канат, повесил ее за канат на балку дома, забрал мясо и ушел. Она иступленно кричала до потери голоса, и наконец соседи услыхали, разрезали ее узы и стали выдергивать канат. Дернули всего лишь раз, как она от боли закричала так, что вопли ее потрясли округу на все четыре стороны.
После этого, всякий раз, как она встречала своего мясника, у ней волосы и кости вставали дыбом. Впоследствии рана в ноге, правда, зажила, но рваные волосинки остались в мясе, так что ей все время было неудобно ходить. Тем не менее ей приходилось с утра до ночи работать на мужа, и она не смела лениться ни на минуту. А мясник был грубый и резкий человек. Приходя домой пьяным, он сейчас же принимался ее бесчеловечно бить и ругать. Теперь только она поняла что все сделанное ею в прежнее время другим - тоже вроде этого самого.
Однажды жена Яна с теткой пошли возжечь свечи в храм Путо. Жены поселян из ближних к храму деревень явились к ним на поклон. Инь была среди них, стояла с грустным видом и не подходила. Ван нарочно спросила, кто эта женщина. Слуги доложили, что это жена мясника Чжана, и тут же крикнули ей, чтобы подошла к госпоже и поклонилась ей в ноги.
- Раз эта женщина живет с мясником, - сказала Ван с улыбкой, - казалось бы, у ней недостатка в мясной пище не должно быть. С чего же это она такая изможденная и высохшая?
Инь, полная стыда и злости, вернувшись домой, хотела с собой покончить, но веревка оказалась слабой, и умереть не удалось. После этого мясник стал относиться к ней с еще большим отвращением.
Через год он умер. Как - то на дороге Инь повстречала Ваньши. Увидев его издалека, она поползла на коленях, и слезы покатились канатами. Ваньши, затрудняясь присутствием слуги, ни слова ей не сказал, но, вернувшись домой, упомянул об этом племяннику, выразив желание, чтобы, как говорится, жемчужина вернулась. Племянник ни за что не соглашался.
Инь подвергалась со стороны сельских жителей оплеванию и полному презрению. С течением времени ей стало решительно некуда приткнуться, и она, в толпе таких же нищих, выпрашивала милостыню, чем и питалась. Ваньши все - таки время от времени ее навещал, ходил к ней в храм, но племянник поставил ему на вид, что он его порочит, и, тайно от него, велел нищим хорошенько его пристыдить. Тогда только Ваньши от нее отстал.



Комментарии переводчика

...страдал... болезнью Цзичана. - Цзичан (также Лунцю, или Фаншань) - прозвание некоего Чэнь Цзао, жившего в XI в., современника знаменитого поэта Су Дунпо, который сделал имя Цзичан нарицательным в следующих стихах:
Лунцюский барин достоин, кажется, сожаления:
Толкует о (буддийской) пустоте, говорит о бытии - всю ночь не спит... 
Но вдруг он слышит, как в Хэдуне зарычал лев, - 
Посох выпадает из рук, и сердце сереет, как море.
Дело в том, что у Чэня была жена Лю, из Хэдуна, крайне ревнивая. Стоило ему пригласить на пир друзей певицу, как она уже стучала палкой по стене и так громко кричала, что друзьям приходилось сейчас же убираться. "Рыканьем льва" называется обычно речь Будды, только что родившегося и указывающего на небо и на землю: "Меня одного чтите все!" В стихотворении Су Дунпо это выражение употреблено как ирония над увлечением Чэня буддизмом.

..."дружбы на каплях крови"... - С древних времен Китай знал обряд жертвенных договоров, при которых закалывалось животное и кровью его приносившие клятву мазали себе рот. Таким образом кровь стала символом торжественной клятвы. Здесь, конечно, это просто образное выражение, имеющее скорее смысл совершенной прямоты и искренности.

...показать... смысл Конфуциевой лютни и песни. - В "Изречениях" Конфуция читаем: "Жубэй (один из нежелательных для Конфуция людей) хотел повидать учителя Куна (Конфуция). Учитель Кун отклонил визит под предлогом болезни. Но когда тот, кому было поручено спросить, вышел из дверей, то он взял лютню и запел, давая пришедшему слышать (что он дома, но не желает принять Жубэя)".

...надеть на себя женский головной убор. - Рассказывают, что знаменитый полководец и военный деятель Чжугэ Лян (III в.), воюя однажды с противником, старался всячески вызвать его на бои, но тот боя не принимал. Тогда Чжугэ послал ему женский головной убор в виде крайнего издевательства и желая подчеркнуть его бабью трусость.

Ножные перевязи - длинные бинты, которыми перевязывались женские ступни.

В мрачном суде - то есть в подземном суде, 

...достал... лекарства... "на нож и планочку"... - То есть аптекарскую минимальную дозу, еле умещающуюся на кончике ножа или на остром конце яшмовой (иногда костяной) планки, служившей в древности чиновникам при аудиенциях у императора для прикрытия рта.

...как обыкновенно служат гостю. - То есть с подобострастием и церемонностью.

"Цяньский осел лишен сноровки"... - Из поэта Лю Цзунъюаня (773 - 819), у которого находим следующую притчу; "В Цянь (Гуй - чжоу) не было ослов. Но вот один любитель прилез осла на лодке и пустил его на волю. Тигр увидел его и подумал, что это большая, толстая тварь, наверное, бог; спрятался в лесу, стал подглядывать. Осел закричал. Тигр сильно испугался, убежал подальше, опасаясь, что осел его съест. Однако, расхаживая взад и вперед и посматривая на него, он заметил, что никаких особых дарований в осле нет. Подошел и стал с ним шалить. Осел рассвирепел и лягнул тигра. "Ах, только - то всего уменья и было!" - воскликнул тигр, прыгнул на него и загрыз".

"Возврат счастья" - то есть пожар, называемый так, вероятно, из эвфемизма - желания дать несчастью название обратного смысла и упразднить собственное как страшное. Впрочем, согласно китайским комментаторам, здесь это просто название бога огня.

...получил "представление от области"... То есть выдержал второй кандидатский экзамен ("цзюйжэня" - рекомендованного человека).

"Почтительный сын и прекрасный человек" - то есть второй кандидат ("цзюйжэнь"), который именуется в литературном языке таким титулом на том основании, что во II в. до и. э., когда впервые было поведено представлять нужных государству людей от всех областей Китая, их выбирали по высоким душевным качествам, среди которых сыновнее благоговение стояло о Китае всегда на первом месте.

...жемчужина вернулась. - В основе этого литературного выражения лежит следующее предание. В древности некий чиновник был в наказание сослан за что - то в отдаленную область, на морской берег, где ловили жемчуг; там своим добродетельным управлением он уничтожал бывшие до него жестокие несправедливости, и жемчужины, ушедшие от злых людей, - так что ловля их совсем прекратилась, - снова вернулись. Таким образом, это выражение означает просто вернуть вещи (или человека) на старое место, и слово "жемчужина" нельзя, конечно, принимать как издевательское остроумие.







Вернуться в оглавление сборника "Рассказы о людях необычайных"
Написать свое мнение на форуме !

Текст воспроизводится по изданию: Пу Сунлин. Рассказы о людях необычайных. М., 1988.
Последнее, наиболее полное комментированное и иллюстрированное издание новелл Пу Сун-лина в переводах В. М. Алексеева находится на сайте "Петербургское востоковедение"
(с) В. М. Алексеев, перевод, 1988
(с) Центр "Петербургское Востоковедение", 2000

 
Рейтинг@Mail.ru Rambler's Top100