Фэн Мэнлун
СОЖЖЕНИЕ ХРАМА ДРАГОЦЕННОГО ЛОТОСА
Правитель Ван сжигает храм Драгоценного Лотоса


В рясе, обривши голову,
совершенствуй жизненный путь,
Возжигай благовония Будде,
сердцем благостен будь!

Избегни греховных деяний
в пошлой мирской суете.
Свое беспорочное имя
всегда храни в чистоте!

Чти великого Будду,
ревностно пост соблюдай.
Стремясь к блаженной нирване,
священные сутры читай!

Путы сбросив земные,
превзойдешь бессмертных вполне.
Не завидуй тем, кто имеет
тысячи слитков в мошне!


В стародавние времена в ханчжоуском храме Золотой Горы жил один монах, принявший в постриге имя Чжихуэй, что значит Постигший Мудрость. Он постригся еще в юном возрасте и к тому времени, о котором сейчас пойдет речь, успел скопить немалые деньги, словом, разбогател. Как-то на улице он встретил красавицу, чей лик всколыхнул всю его душу, да так, что он сразу как-то обмяк и стал похож на пучок конопли. И захотелось ему крепко обнять девицу и прижать к груди. Но как проглотить лакомый кусочек? Он шел своей дорогой и миновал уже домов десять или больше, а все нет-нет да оглянется назад.

"Кто она, эта красотка? - мучился он. - Переспать бы с ней одну только ночь! И был бы я счастлив до конца своих дней". А далее он рассуждал: "Конечно, я монах, однако ж меня, как и всех, родили мать с отцом. Так неужели мне совсем не дано познать женщину, и все только из-за того, что у меня бритая голова?.. Нет. Наш Будда наговорил какую-то чушь! Другое дело, если кто сам хочет стать бодисатвой или святым наставником, пусть себе устраивает разные запреты! К чему же заставлять других исполнять правила да блюсти ограничения? Почему от них должны страдать простые смертные вроде меня?.. Или вот еще чиновники, которые составляли законоположения. Ведь эти негодники сами не гнушались благами: обряжались в шелка, выезжали в каретах, запряженных четверкой. А ведь лучше бы они из добродетели помогали тем, кто стоит внизу. Вместо этого чинуши придумали какие-то паршивые законы, из-за которых монахов перестали считать за людей. Почему нас следует наказывать, если мы немного побалуемся? Что мы, из другого теста сделаны? Зачем за это вязать веревкой и бить батогами?"

Так думал с обидой монах и даже помянул недобрым словом своих родителей. "Понятно, что им трудно было меня растить. И все же лучше бы я умер в малолетстве. По крайней мере сразу бы все кончилось. Так нет, они таки вырастили меня и отдали в монахи. И что же? Я ни то и ни се, шага не могу ступить по-человечески. Разве не обидно? А может, пока не поздно, бросить монашество, подыскать себе жену, которая родит мне детей, и жить с нею в счастье и довольстве?" Но тут на ум пришли мысли о радостях монашеской жизни. Верно говорят: монах ест, а хлеба не сеет; носит одежду, а сам ее не ткет. Он живет в чистой и светлой келье, воскуряет благовония да распивает чаи. Кажется, чего еще нужно? Все есть у него!

В конце концов мысли в голове у Чжихуэя совсем перепутались. Он медленно брел по дороге, пока не дошел до своего монастыря. В голове по-прежнему царил сумбур, а душа была объята унынием. Едва дождавшись вечера, он отправился спать, но так и не сомкнул очей, все вздыхал и стенал, а перед глазами стоял образ красотки, которую он возжелал. Монах маялся, гнал от себя бредовые мысли... Ведь он даже не знал, кто та девица и где живет. И вдруг его осенило:
"Ее можно отыскать, и совсем нетрудно! С такими спеленатыми ножками наподобие маленького лука она не могла далеко уйти от своего дома. Значит, она живет где-то поблизости! Потрачу-ка несколько дней, расспрошу о ней. Может, судьба сжалится надо мной и я встречу ее на улице. Тогда я пойду за ней следом и узнаю, где ее дом. А там договорюсь с кем-нибудь из ее знакомых, и она наверняка будет моя".

Монах пришел к этому решению, когда забрезжил рассвет. Он встал и умылся, потом облачился в новую шелковую рясу, надел туфли и чистые носки. Принарядившись, вышел из кельи. Проходя мимо зала богини Гуаньинь, он вдруг подумал: "Узнаю у бодхисатвы, будет ли мне сегодня удача или она обойдет меня стороной?" Преклонив колена, он сделал два поклона. Его рука потянулась к деревянному сосуду с дщицами, что стоял на столе. Несколько раз он встряхнул сосуд, отчего одна из дщиц упала на землю. Монах поднял ее - оказалось, на ней стоит цифра 18, которой соответствовало такое заклятие: "Небо дарует тебе брачную нить, а посему не случайна твоя встреча сегодня. Умерь алчность и лень, проявляй усердие, и тогда нынешний день станет лучше, чем прошедший". Слова заклинания очень обрадовали монаха. "Судя по надписи, я нынче непременно встречу красавицу. Такого случая пропустить никак невозможно". Монах отвесил несколько поклонов и, поставив сосуд на место, поспешил к тому месту, где повстречал девицу. И вдруг видит, что издалека к нему приближается какая-то женщина. Присмотрелся - она, вчерашняя незнакомка, предмет его вожделений и волнений. Женщина шла совершенно одна - за ней ни единого человека. Монах ошалел от счастья. Он, конечно, сразу вспомнил о надписи на дщице, которую ему предопределила богиня. Удача шла прямо в руки. Он устремился следом за красавицей. Женщина подошла к двери какого-то дома и, откинув в сторону бамбуковый занавес, переступила порог, а потом обернулась и, улыбнувшись, помахала рукой. Монах задрожал от радостного возбуждения. Оглядевшись по сторонам и никого не заметив на улице, он раздвинул занавес и шмыгнул в дверь. Он вежливо поздоровался с женщиной, но та даже не ответила на приветствие. И вдруг, взмахнув рукавом халата, она сбила с его головы шапку и поддела ее своей маленькой ножкой, да так, что шапка далеко откатилась в сторону. Красавица захихикала. Монах почувствовал сладкий аромат ее тела.
- Госпожа, прошу вас, не смейтесь надо мной! - взмолился он, подняв шапку и водрузив ее на голову.
- Монах! Зачем ты пожаловал сюда, к тому же днем?
- Ах, госпожа! Вы же сами дали знак! Зачем же спрашивать!

Любовная страсть раздирала монаха. Не выдержав, он бросился к женщине и заключил ее в объятия, нимало не думая, нравятся ей его ласки или нет.
- Ах ты лысый злодей! - засмеялась красавица, когда монах принялся стаскивать с нее одежду.- Невежда и грубиян! Сразу видно, что тебе не приходилось иметь дело с порядочными женщинами! Ну уж так и быть, следуй за мной!

Она повела его по извилистой дорожке к небольшому домику. Быстро раздевшись, они улеглись на ложе и, тесно прильнув друг к другу, собрались было приступить к приятным занятиям, как вдруг в дверях появился здоровенный детина с топором в руке.
- Плешивый осел! - заорал он.- Как ты смеешь тюганить честную женщину?

Монах затрясся от страха и упал на колени.
- Виноват! Простите ничтожного инока! Перед ликом всемилостивейшего Будды проявите жалость к моей собачьей жизни! Вернувшись в свою обитель, я прочитаю все десять книг "Лотосовой сутры" и буду молить богов" чтобы они даровали вам безмерное долголетие и богатство!

Но верзила ничего не хотел слушать. Он взмахнул топором и - трах! - прямо по макушке. Вы спросите, остался ли монах жив после этого удара... Оказывается, все это случилось во сне. От ужаса монах проснулся. Страшный сон стоял у него перед глазами. "Блуд до добра не доведет! - подумал он.- Лучше уж просто вернуться к мирскому бытию и вкушать жизнь спокойную и тихую!"

Так он и сделал. Отрастил волосы, взял жену, но сам через три года скончался от чахотки. Еще в тот день, когда он уходил из монастыря, он сложил такое стихотворение:


Шляпу ученого не захотел
надеть в молодые года.
Всей душою к священным запретам
обратился уже тогда.

В убогой келье ночует один,
мерзнет ночь напролет.
До костей продрогнул, метельным днем
бритоголовый бредет.

В красных палатах красотки живут,
но мимо он держит путь:
На нежные лица в румянах и пудре
не смеет даже взглянуть.

Скоро умрет, станет духом бесплотным,
изгложет его тоска...
На Западном Небе - чернеющий мрак,
словно в былые века.


Мы поведали вам о монахе Чжихуэе, который хотя и нарушил запреты, вернувшись к мирской жизни, однако ж сохранил чистоту и не запятнал имя свое.

А теперь мы расскажем другую историю про учеников Будды, которые не блюли святых заповедей, из-за чего случилось дело весьма громкое и неприятное. Как говорит одно изречение: "Облик буддийской святости потерял свое чистое сияние, и потускнели краски Горных Врат". Вы спросите, о чем повествует наша история? Об одной святой обители - храме Драгоценного Лотоса, который находился в уездном городе Юнчунь области Наньнин провинции Шэньси. Построенный еще при прошлых династиях храм по-прежнему сохранял свое великолепие. При нем были сотни построек, притворов и келий. Кругом лежали монастырские угодья: свыше тысячи му земли. В его казне хранились деньги и ценности в виде дорогих одеяний и утвари. Да, знаменита была сия древняя обитель! В храме иночествовали более сотни монахов, занимавшихся каждый своими обязанностями, а всю эту бритоголовую братию возглавлял настоятель с именем в постриге Фосянь, что означает Явление Будды.

Каждого, кто приходил в храм помолиться, обязательно встречал монах, который прежде всего вел богомольца в чистую, опрятную келью и потчевал чаем. После этого инок показывал храм, доставляя гостю большую приятность этой прогулкой. Затем они возвращались в комнаты, где богомольца ждали чай, фрукты или другие угощения. В своем услужении монахи проявляли большую вежливость и соблюдали редкую почтительность, особенно к высоким чинам и людям со званием. Их радение и обходительность возрастали, когда появлялся какой-нибудь знатный чиновник или богач. В этом случае они устраивали пиршество, которому могла бы позавидовать сама государыня Люй, и выставляли угощения такие редкостные, что их даже совестно было проглотить!

Вы спросите: как это все получалось? Дело в том, что хотя обитатели монастыря и считались ушедшими из мира, однако души их были привязаны к земным радостям и наживе крепче, чем у простых смертных. Чай да фрукты для гостей служили приманкой, которой точно так же пользуются при ужении рыбы. Стоило кому-нибудь из богатеев или даже человеку скромного достатка появиться в храме, как перед ним возникали книги с записью пожертвований на нужды храма: в одном месте обители надобно было что-то подкрасить, в другом - позолотить изваяние Будды, в третьем - подновить молельню. Если даже делать было нечего, оказывалась нужда в покупке лампадного масла и благовонных свечей. Когда встречался человек, готовый на пожертвование, монахи старались "потревожить" его особо - всячески обхаживали и дурили ему голову. А если кто отказывался давать деньги, о нем распускали слух как о скупердяе и гнусно его поносили, а проходя мимо, смачно сплевывали. Алчность монахов не знала границ. Не удивительно, что находились люди, которые, отказывая в помощи своим родственникам, заносили несколько лянов в книгу пожертвований храма. Глупцы, забывшие о корнях своих и думающие лишь о ветвях! На сей счет есть хорошее стихотворение:


На людей глаза не поднимает он,
созерцает лишь Будды лик.
Людям простым не спешит помочь,
помогать монахам привык.

Но раз уж ты милосерден и добр,
родных не оставь в беде.
Помоги убогим своей добротой,
одари того, кто в нужде.


Храм Драгоценного Лотоса не походил на другие монастыри. Здесь никогда открыто не клянчили деньги на строительство или ремонт монастырских построек. Люди, живущие рядом с монастырем, или жители других мест часто говорили о доброй обходительности здешних монахов и их вежливости. Вот почему охотников вносить пожертвования было во много раз больше, чем противников. Кроме того, храм имел одну достопримечательность, которая привлекала богомольцев, особенно женщин,- Чадодарственную залу, где, по слухам, творились настоящие чудеса. Скажем, если приходила сюда бездетная женщина, то стоило ей помолиться и поставить свечку, как ее желание обязательно исполнялось: у нее рождался мальчик или девочка - как она просила. Вы, конечно, спросите: как происходили столь странные вещи? Очень просто. Оказывается, к обеим сторонам залы примыкали домики-кельи, с десяток и больше, в которых стояли кровати с пологом. И вот какая-нибудь бездетная женщина, молодая и здоровая, после семидневного поста шла в храм помолиться. Преклонив колена перед изваянием Будды, она бросала на пол деревянный чурбачок, р, если он показывал благоприятный знак, женщина оставалась в келье на ночь. Если знак оказывался несчастливым, значит, в ее поступках или молении таилось недоброе. Тогда монах, помолившись за нее, назначал ей еще семь дней поста, после чего женщина приходила снова.

Кельи были заперты, со всех четырех сторон - ни единой дырки, ни щелки. Если женщина приходила со слугами, монахи внимательно осматривали их, потом оглядывали женщину и только вечером ее допускали в келью, а слуги оставались снаружи у двери. Понятно, при такой строгости ни у кого не рождалось ни малейших подозрений. Самое удивительное то, что по возвращения домой женщина через какое-то время оказывалась беременной, а затем рожала ребенка красивого и крепкого. Подобное чудо и заставляло женщин, будь то из чиновных семей или простолюдинок, идти в храм помолиться в Чадодарствешюй зале. В зале всегда толпилось множество богомольцев, пришедших из дальних уездов и областей, и царило большое оживление. Пожертвований от прихожан нельзя было счесть. Само собой, женщинам по возвращении домашние задавали вопрос: как, мол, ночью бодисатва явил свою благодать. Одна отвечала, что во сне ей привиделся Будда с младенцем. Другая рассказывала, что к ней приходил святой алохань. Третья говорила, что она никого не видела, а больше отмалчивалась. Четвертая, стыдливо улыбаясь, отказывалась отвечать на вопросы. Некоторые старались ходить в храм пореже, а другие клялись, что ноги их там больше не будет. А теперь подумайте: разве Будда или бодисатва, вставший когда-то на стезю очищения и порвавший со всеми земными желаниями, будет по ночам являться во храме и, отягощенный мирскими страстями, приносить младенцев? Пустая болтовня! Все дело в том, что люди этих мест верили не врачам, но знахарям да всяким колдунам, а бесовские учения считались у них Великой Истиной. Они находились в слепоте и заблуждении, и ум их не поддавался просветлению. Вот отчего их жены шли в монастырь, чем охотно пользовались лысые разбойники. Вот уж действительно:


Известно давно, что эта трава
причиняет здоровью вред,
А многие верят, что лучше ее
на свете лекарства нет.


В храме Драгоценного Лотоса под личиной почтительности и смирения скрывались злодеи и распутники. В кельи, казавшиеся закрытыми со всех сторон, на самом деле вели тайные лазы. Как только монастырский колокол отбивал положенное число ударов, возвещая о наступлении ночи, монахи, зная, что женщины уже уснули, прокрадывались в кельи и творили свое непотребное дело. Богомолки, конечно, просыпались, да только поздно. Разумеется, они могли заявить властям, да что толку - лишь себя ославить, и женщины предпочитали скрывать свой позор. Были и другие причины. Надо сказать, что после семидневного поста женщины были чисты духом и телом. Монахи же, крепкие и годами не старые, все были молодцы как на подбор. К тому же они за большие деньги покупали возбуждающие снадобья, которые давали женщинам, отчего девять из десяти обязательно зачинали. Некоторые богомолки понимали, что впали в грех, но они таились от мужа и молчали, прямо как тот немой, который съел желтый корень хуанлянь :
ему горько, а он сказать ничего не может. Что до бесстыдниц и распутниц, то им посещение храма приходилось по вкусу, и они были готовы вкушать удовольствие еще и еще.

Такой блуд и разврат продолжались многие годы, и братия бритоголовых злодеев уже привыкла, что все пакости сходят с рук. Но вот нежданно-негаданно Небо послало в эти места одного чиновника, который получил должность начальника уезда. Вы спросите, кто он? Некий Ван Дань из Цзиньцзянского округа провинции Фуцзянь. Получив ученую степень еще в юные годы, он отличался ясным умом и прозорливостью. Он знал, что править уездом трудно, так как здесь живут не только ханьцы, но и многие инородцы и жители этих мест отличаются мятежным нравом. Вот почему, заступив на должность начальника уезда, Ван действовал решительно, стараясь выявить скрытые недуги и нисколько при этом не страшась влиятельных лиц. Через полгода он навел в уезде строгий порядок: лихоимства исчезли, грабежи прекратились, чему люди были несказанно рады. Разумеется, Ван Дань слышал о храме Драгоценного Лотоса и о тех чудесах, которые там происходят во время моления, но слухам этим не верил.
"Если бодисатва действительно являет чудо после того, как женщина хорошо помолится, зачем ей оставаться в храме на ночь? - думал он.- Что-то здесь не то! " Однако, поскольку никаких подозрительных фактов не обнаруживалось, он не стал поднимать шума и решил, что сходит в храм сам и определит все на месте. Выбрав для визита начало девятой луны, он поехал воскурять благовония.

К храму шли густые толпы богомольцев. Подъехав ближе, начальник уезда огляделся. Храм был окружен белой стеной, возле которой росли старые ивы и могучие ясени. Центральные ворота, выкрашенные красным лаком, венчала высокая башня. На ней красовалась надпись, сделанная золотыми иероглифами: "Буддийский храм Драгоценного Лотоса". Напротив ворот - стена наподобие экрана, возле нее на земле стояло множество паланкинов. Кругом сновали богомольцы, которые, заметив начальника уезда, бросились врассыпную, пропуская кортеж вперед. Носильщики, всполошившиеся при виде высокого начальства, схватились за поручни паланкинов, намереваясь унести их в сторону от дороги. Ван Дань, видя волнение, которое вызвал его приезд, приказал слугам не поднимать лишнего шума. Однако настоятель уже знал о приезде начальника. Он приказал бить в колокол и барабаны и, созвав всех монахов перед воротами храма, велел им пасть на колени. Паланкин начальника уезда проследовал к главному зданию. Начальник уезда сошел на землю. Да, действительно, монастырь содержался в большом порядке и выглядел внушительно.

Высоки-высоки
беседки и терема.
Открытые галереи
опоясывают дома.

Главного храма
пышен наряд -
Облаками летящими густо расписаны
красные створки врат.

Красоту построек
ни с чем не сравнишь;
Дым благовоний окутал
бирюзу черепичных крыш.

Ясень древний
листвою укрыл
Балок узоры искусные,
резьбу деревянных стропил.

Под сосною и под туей,
в тени ветвей,
Видны крутые изгибы
переходов и галерей.

Воистину здесь, в Чистой Земле,
смертные не живут.
В глубинах священных гор Поднебесной
монахи нашли приют.


Ван Дань возжег перед Буддой благовонные свечи и совершил поклоны, втайне моля, чтобы божество помогло ему раскрыть секреты здешних чудес. Настоятель Фосянь во главе монашеской братии склонился перед начальником уезда и предложил пройти в его келью, куда тотчас принесли чай.
- Я слышал, что святые отцы из вашей обители благодаря вашему необыкновенному радению проявляют большое старание в исполнении обрядов и строго блюдут все запреты,- обратился Ван Дань к настоятелю.- Поскольку подобные нравы царят у вас уже много лет, я решил послать высшим властям бумагу, в коей испросить о даровании вам грамоты на получение чина, дабы вы могли управлять этим монастырем впредь и всегда.

Обрадованный монах низко поклонился и поблагодарил начальника за доброту. Ван Дань продолжал:
- До меня дошли слухи, что в вашем храме происходят чудеса: будто исполняются просьбы о чадорождении. Это правда?
- Да, в пашей обители есть придел, где является подобное чудо. Это - Чадодарственная зала.
- А какой обет должна соблюсти женщина, которая испрашивает дитя?
- Никакого особого обета не требуется. Даже сутры читать не обязательно. Надо только одно: чтобы женщина отличалась крепким здоровьем и была искренней в своих мыслях и поступках. Исполнив семидневный пост, она должна потом молиться перед ликом Будды, и, если ей выпадет благодатный знак, она остается на ночь в одной из здешних келий. Ее моление ниспосылает ей сон, после коего она рождает дитя.
- А удобно ли женщине оставаться одной?
- Вполне удобно и весьма надежно! Ведь кельи со всех сторон закрыты, и в каждой комнате находится лишь одна женщина. Снаружи ее сторожат слуги, так что ни один посторонний не может проникнуть внутрь.
- Так-так! - проговорил уездный начальник.- Знаете ли, у меня ведь тоже нет наследников... Но; думаю, моей супруге приезжать сюда не вполне удобно.
- Пусть вас это не волнует! - успокоил его Фосянь.- Вы можете сами возжечь благовония и помолиться, испрошая себе чадо. Что же до вашей супруги, то ей следует блюсти дома пост и наложить на себя кое-какие запреты, после чего явится чудо.
- Странно! - удивился Ван.- Обычно просьбы исполняются лишь тогда, когда женщина остается в келье. Ведь именно так происходит у других. Если моя жена сюда не приедет, вряд ли свершится чудо!
- Ваше превосходительство! Вы неровня обычным людям. Вы - хозяин тысяч и тысяч людей, к тому же вы чтите буддийский закон. Если ваше моленье будет преисполнено искренности. Небо сразу это оценит.

Вы спросите, почему Фосянь не хотел, чтобы супруга
начальника уезда приехала в храм? На сей счет есть такая поговорка: "Мошенник хоть и хитер, но сердце у него пугливое". Монах опасался, что вместе с супругой уездного приедет много людей и кто-нибудь случаем пронюхает о пакостях, которые творятся в монастыре. Только не ведал он, что начальник уезда человек проницательный, способный даже в простом разговоре уловить скрытый смысл.
- Все, что вы говорите, очень интересно! Как-нибудь на днях я специально приеду на богомолье, а сейчас хочу прогуляться по монастырю.

Ван Дань поднялся и в сопровождении настоятеля пошел осматривать монастырь. Пройдя через главную залу, они вышли с ее другой стороны и оказались перед Чадодарственной залой. Узнав начальника уезда, богомольцы, мужчины и женщины, разбежались и попрятались по углам.

Чадодарственная зала представляла собой величественное сооружение из трех помещений. Куда ни посмотришь, повсюду резные балки и разукрашенные столбы, расписные стропила и легкие, словно летящие ввысь, колонны. Яркие краски и позолота слепили глаза. В центре залы - возвышение в виде очага. Возле него - изваяние богини, глава которой прикрыта шляпой с жемчужными подвесками и украшениями из нефрита. На руках богини - младенец. Подле нее еще четыре или пять изваяний матушек чадодарительниц. Над очагом ~ расшитый полог из желтого шелка, сколотый серебряными пряжками. На полу множество ярких туфель, несколько сотен или больше. Зала украшена разноцветными стягами и дорогими балдахинами, расставленными строгими рядами. На особых подставках горят цветные свечи и мерцают лампады. Курильницы источают дым благовоний, разливающийся по всему помещению. Слева от очага видно изображение небожителя Чжан Сяня, дарующего младенцев, а справа - бога долголетия Шоусина.

Отвесив поклон перед божествами, правитель Ван прошелся по зале, а потом попросил Фосяня проводить его к кельям, где женщины оставались на ночь. Это были маленькие домики, отделенные один от другого небольшим пространством. В них, как положено, был пол, потолок, а в центре - ложе, забранное пологом. По бокам - стол и стулья. Комнатки выглядели чисто и опрятно. Ван Дань внимательно осмотрел кельи, но ничего подозрительного не заметил, ни единой щели, куда могли бы спрятаться не только мышь, но и самая жалкая букашка или муравей. Не обнаружив ничего такого, что раскрыло бы ему секрет, правитель направился к главной зале, где стоял его паланкин. Монахи во главе с настоятелем вышли его проводить и встали у ворот на колени. Правитель уехал.

Всю дорогу Ван Дань находился в задумчивости. "Кажется, там нет ничего подозрительного,- думал он. - Кельи действительно надежно закрыты со всех сторон. Но тогда откуда все эти чудеса? Неужели их творят глиняные и деревянные истуканы? А может быть, здесь замешан какой-то злой дух, который морочит голову людям, прикрывшись именем бога?" Долго думал Ван Дань, и наконец в его голове созрел план. Вернувшись в ямынь, он немедленно вызвал чиновника для поручений.
- Найди мне двух певичек из заведения и вели им переодеться в знатных дам. Пусть нынче же вечером они отправляются в храм Драгоценного Лотоса и останутся там на ночь. Дай им два пузырька с тушью. Если ночью к ним кто-нибудь заявится и станет развратничать, пусть они незаметно выкрасят ему голову. Завтра утром я поеду туда сам и проверю. Только учти, чтобы об этом не знала ни единая душа! Сделай все осторожно!

Чиновник нашел двух знакомых певичек, по имени Чжан Мэйцзе и Ли Ваньэр, и рассказал им о поручении начальника. Женщины не посмели перечить. Под вечер, переодевшись в дам из знатных семей, певички сели в паланкины, возле которых выстроились слуги с постельными принадлежностями. Пузырьки с жидкой тушью были спрятаны в шкатулке среди прочих мелочей. Процессия вошла в монастырь. Порученец, выбрав две подходящие комнатки, оставил возле дверей слуг, а сам отправился доложить начальнику уезда о выполнении приказа.

Через некоторое время появились монахи с послушниками, которые несли фонари и чай. В этот вечер в кельях было свыше десяти женщин, пришедших молить богов о потомстве. Среди них находились и две певички, но они вовсе не собирались молиться и даже возжигать благовонные свечи в Чадодарственной зале. Загудел монастырский колокол, забили барабаны, возвещая наступление первой стражи. Женщины приготовились отойти ко сну, в то время как их слуги остались подле дверей. Монахи, заперев двери, удалились.

Чжан Мэйцзе, проверив засовы, положила под подушку пузырек с тушью и зажгла лампу поярче. Она разделась и легла в постель, но заснуть не могла. Ожидание необычного отгоняло от нее сон, и певичка то и дело поглядывала по сторонам. Прошло около двух часов. Стихли голоса людей, раздававшиеся снаружи, и вдруг певичка услышала шорох, доносившийся откуда-то из-под пола возле изголовья, будто скреб жук. Тут она заметила, что одна из половиц тихо отодвинулась в сторону и в отверстии показалась голова человека. Выбравшись наружу, он встал возле ложа певички. "Монах! - тихо прошептала перепуганная певичка.- Значит, все эти проделки - их рук дело. Вот как они оскверняют женщин из добрых семей! Не удивительно, что у начальника возникло подозрение и он придумал этот ловкий план!"

Тем временем монах бесшумно подобрался к светильнику и задул огонь. После чего разделся, откинул полог и шмыгнул под одеяло. Чжан Мэйцзе прикинулась спящей. Когда же монах попытался на нее взобраться, певичка сделала вид, что проснулась.
- Кто это? - вскрикнула она, пытаясь отстраниться.- Кто здесь смеет развратничать?
Монах, крепко, обнимая женщину, прошептал:
- Я златоглавый архат, пришел даровать тебе младенца.

Ученик Будды оказался очень опытным в любовном искусстве, и певичка, казалось бы сведущая в подобных делах, не могла за ним угнаться. Когда страсть монаха дошла до предела, Чжан Мэйцзе незаметно помазала его бритую голову краской. В любовном угаре монах ничего не заметил. Они дважды сыграли в любовную игру, и только тогда монах встал с ложа.
- Вот здесь,- сказал он, протягивая женщине бумажный пакет,- лекарство, которое помогает работе детородных органов. Каждое утро принимай его по два цяня, запивая горячей водой. Пить следует несколько дней подряд, дабы окрепла утроба и роды прошли бы легко.

Монах исчез, а обессиленная певичка закрыла глаза и погрузилась в забытье. Вдруг она почувствовала, что ее кто-то трясет. Монах, очевидно, вошел во вкус.
- Уходи! - оттолкнула его певичка.- Я устала и хочу спать. Ты уже приставал ко мне дважды. Ненасытный!
- Как - ненасытный? Ты обозналась, голубка! Я пришел к тебе впервые и еще не испробовал вкуса любви.

Певичка поняла, что перед ней другой человек. По всей видимости, монахи появлялись в келье чередой, один за другим. Женщину охватило беспокойство.
- Я не привыкла к таким делам и плохо себя чувствую. Не приставай ко мне!
- Не тревожься! У меня есть редкое любовное снадобье под названием "весенние пилюли". Прими их - и ты сможешь резвиться хоть целую ночь!

Монах достал из-за пазухи бумажный пакетик, который, однако, певичка не взяла, побоявшись, что в нем какой-нибудь яд. Во время любовного сражения ей удалось выкрасить и второго гостя. Под утро, когда пропели петухи, монах ушел, и доски на полу встали на место.

А теперь мы расскажем о Ли Ваньэр, которая, как и ее подруга, лежала в своей келье и не смыкала глаз. Ее окружала темнота, поскольку свеча недавно погасла от удара крыльев ночной бабочки. Прошло более двух часов, прежде чем певичка услышала шум позади ложа. Кто-то отодвинул полог, лег на ложе и залез под одеяло. Женщина очутилась в крепких объятиях мужчины и почувствовала прикосновение его губ. Певичка протянула руку и наткнулась на круглую и гладкую, как тыква, голову.
- Ты, кажется, монах? - спросила Ли, ощупывая макушку. В ее руке уже была кисть, смоченная краской.

Монах ничего не ответил. Надо сказать, что Ли была моложе подруги и очень охочая до любовных утех. Ласки монаха пришлись ей по вкусу.
"Я давно слышала, что монахи знают толк в любовных делах, только не верила. Сейчас убедилась сама!" - подумала она, вступая в любовную битву. Но вот сражение подошло к концу, и, как говорится, дождь кончился, а тучи рассеялись. И вдруг у ложа появилась еще одна фигура.
- Повеселились - и хватит! - сказал мужчина сиплым голосом,- Дайте и мне позабавиться, доставьте удовольствие!

Первый монах, хихикнув, удалился, а его место занял второй. Он стал гладить и щупать певичку, а потом полез с поцелуями. Ли Ваньэр сделала вид, что его приставания ей не по душе.
- Мой приятель, как видно, тебя вконец заморил! - проговорил новый гость,- Не горюй! У меня с собой "весенние пилюли", от которых сразу взыграет кровь!

От снадобья исходил тонкий аромат. Проглотив любовное зелье, певичка почувствовала, что ее тело стало удивительно мягким и податливым. От ласк она испытала настоящее блаженство. Однако даже в пылу любовной битвы она не забыла о приказе начальника уезда. Гладя монаха по его бритой голове, она шептала:
- Какая круглая, какая гладкая! - а сама мазала голову краской.
- Голубушка моя! - сказал монах. - Я большой мастер в любовных делах, не то что мои приятели - все это грубияны и невежды. Если я тебе пришелся по нраву, приходи сюда почаще.

Певичка сделала вид, что предложение монаха пришлось ей по вкусу. Но вот заголосили петухи. Монах поднялся и протянул женщине снадобье, помогающее зачатию, а потом, пожелав ей здоровья, исчез. Можно при этом сказать:


Монах и певичка ночь провели
в утехах любовных без сна.
А кто сосчитает, сколько ночей
любятся муж и жена?


Здесь мы оставим наших певичек и вернемся к начальнику уезда Ван Даню. Получив необходимые сведения от подчиненного, он на следующее утро - только-только ударили пятую стражу - покинул ямынь и в сопровождении сотни стражников и ополченцев, снаряженных пыточным инструментом и веревками" направился в монастырь. К этому времени уже совсем рассвело, однако ворота храма были закрыты. Оставив большую часть людей в засаде с двух сторон обители, Ван Дань приказал всем ждать сигнала, а сам с дюжиной слуг приблизился к воротам и велел подчиненным стучать. Узнав о приезде начальства, настоятель Фосянь привел в порядок одежду и поспешил навстречу высокому гостю в сопровождении десяти мальчиков-послушников. Паланкин уездного начальника остановился возле главной залы, куда, однако, Ван Дань не зашел, а направился в комнату настоятеля. Усевшись в кресло, он потребовал списки всех монахов. Фосянь, поклонившись, отдал приказание бить в колокол. Перепуганные иноки, толком не пробудившиеся от сладкого сна, выскочили из своих келий. Узнав, что начальник уезда собирается делать перекличку, они всполошились еще больше. Когда вся братия собралась во дворе, начальник приказал всем снять колпаки. Недоумевая, монахи выполнили приказ. Тут-то и выяснилось, что у двух монахов голова выкрашена в красный цвет, а у двух - в черный. Начальник уезда приказал стражникам надеть на четырех монахов колодки и подвести к нему.
- Почему у вас головы в краске? Отвечайте! Монахи молчали, испуганно переглядываясь. Остальные стояли, ошалев от страха и удивления. Ван Дань повторил свой вопрос несколько раз, и тогда один из них ответил, что, наверное, это шутка кого-то из братии.
- Сейчас я позову этих шутников! - усмехнулся начальник уезда и велел порученцу привести певичек. В это время обе певички еще сладко спали, измученные ночными играми с монахами, и их не могли поднять с постели ни оглушительный стук в дверь, ни громкие крики. Разбудить их удалось лишь с большим трудом.
- Отвечайте! Что вы видели нынешней ночью? - спросил Ван Дань у певичек, которые стояли перед ним на коленях.- Говорите правду.

Женщины принялись подробно рассказывать, как они блудили с монахами, которые дали им возбуждающее средство, как вымазали им головы краской. Рассказывая о событиях ночи, одна из певичек вынула из рукава пакетик с любовным зельем. Монахи, поняв, что их проделки раскрылись, застыли от ужаса, а те четверо грохнулись на колени и стали молить о пощаде.
- Плешивые ослы! - отругал их начальник уезда.- И вы еще смеете молить о прощении! Вы дурили голову простакам, позорили добрых женщин, прикрываясь именем божества! Какая гадость!

Настоятель, поняв, что дело принимает дурной оборот, приказал всем встать с колен.
- Ваше превосходительство! Монахи нашей обители истово чтут святые заповеди и блюдут все запреты. Лишь эти четыре развратника упрямо не принимали советов и уговоров. Мы уже давно хотели от лица всей братии написать вам жалобу, но вы сейчас сами разоблачили негодяев. Это настоящие преступники, достойные смерти. Однако другие к сему безобразию не причастны. Явите свою милость, ваша светлость!
- А не странно ли, что эти четыре распутника побывали именно в одном месте - там, где были певички, хотя, как мне известно, вчера здесь было много богомолок? Наверняка и в других кельях есть тайные лазы.
- Нет-нет! В других кельях нет скрытых ходов! Они только в этих двух!
- Это не трудно проверить! Мы соберем всех женщин и подробно их расспросим! Если они ничего не заметили ночью, значит, другие монахи не виноваты.

И начальник уезда послал стражников за богомолками. Женщины в один голос заявили, что они ничего не видели и не слышали, никакие монахи-де к ним не приходили. Однако начальник хорошо понимал, что женщины боялись худой молвы и позора. Начальник приказал обыскать их. У каждой обнаружили пакетик со снадобьем.
- Если вы не блудили с монахами, то откуда все эти пилюли? - усмехнулся Ван Дань. Женщины залились краской стыда.
- Ну а любовное снадобье вы, конечно, уже испробовали?

Женщины молчали, словно воды в рот набрали. Начальник уезда прекратил допрос и отпустил их по домам. Родственники и близкие чадопросительниц, возмущенные тем, что привелось им услышать, повели их домой, но мы об этом рассказывать не будем, а вернемся к начальнику уезда. Ван Дань во всем сейчас хорошо разобрался, хотя монахи и твердили, что снадобья они дали еще тогда, когда женщины пришли в монастырь, однако певички доказала, что получили их уже после соития.
- Факты налицо! Будете по-прежнему отпираться? - вскричал начальник уезда и приказал стражникам связать всех монахов, кроме лампадника да двух малолетних послушников.
Видя, что дело приняло плохой оборот, настоятель Фосянь решил было идти напропалую - прибегнуть к силе, но в самый последний момент испугался. Как-никак стражников было много, к тому же свита уездного начальника имела оружие. Тем временем Ван Дань, приказав подчиненным отправить певичек в их заведение, занял место в паланкине и направился в ямынь. Впереди шли связанные монахи. Процессия вызвала большой интерес у окрестных жителей, которые сбежались посмотреть на удивительное зрелище. Вернувшись в управу, Ван Дань тотчас открыл присутствие и приступил к допросу, для чего велел принести пыточные орудия. Монахи, привыкшие к изнеженной жизни, испугались предстоящих мучений и сразу во всем сознались, едва на них надели колодки. После того как были записаны их показания, Ван Дань отправил их в тюрьму и составил бумагу начальству с подробным отчетом о том, что произошло. Но об этом мы рассказывать не будем.

А теперь вернемся к настоятелю Фосяню. Оказавшись в тюрьме, он вместе с другими монахами стал обсуждать план спасения.
- Мы совершили оплошность и сейчас раскаиваемся в своей ошибке,- сказал он как-то старшему тюремщику Лин Чжи.- Когда мы отсюда выйдем - никому не известно. А у нас с собой ничего нет. Ведь схватили нас как есть, мы даже вещей своих не успели захватить. Между тем в монастыре осталось немало денег. Если бы вы позволили кому-то из нас, хотя бы трем-четырем, сходить за деньгами, мы бы в долгу не остались, заплатили за все, как положено, и вы бы получили сто лянов серебра.
У Лин Чжи разгорелись глаза, и он сразу клюнул на удочку.
- Я здесь не один, нас много. Одна сотня лянов на всех недостаточна. Если разделить, на каждого придется самая малость. Пустой звук, да и только. Нет! Вы даете двести лянов на всех и еще сотню мне одному. Если согласны, пойду с вами нынче же.
- Не стану спорить,- согласился настоятель.- Но только договоритесь с стальными!

Лин Чжи, рассказав тюремным стражам о сделке, отправился с четырьмя монахами в монастырь. Пошли по кельям. Действительно, денег там было не счесть - и золотых и серебряных. Как договорились, Фосянь сразу же отдал Лин Чжи триста лянов, тот наделил деньгами тюремщиков, чем они остались весьма довольны.
- Ну а теперь,- сказал настоятель тюремным стражам,- надобно принести в тюрьму постели, уж очень без них неудобно спать.

Тюремщики согласились и на это. Все те же четыре монаха снова отправились в монастырь. Собирая постельные принадлежности, они незаметно сунули в них топоры, ножи и другое оружие. Затем велели лампаднику найти нескольких носильщиков, и процессия двинулась в тюрьму. Монахи купили вина и мяса, устроили пиршество, на которое пригласили всех тюремщиков, начиная от младших чинов и до самых старших. План настоятеля состоял в том, чтобы вечером, когда тюремщики опьянеют, попытаться устроить побег. Поистине:


Ловкий предприняли ход, и вот -
дорога к освобожденью:
Найден выход из адских ворот -
путь избавленья.


А в это самое время начальник уезда Ван Дань, довольный тем, что ему наконец удалось распутать грязный клубок, при свете лампы сочинял реляцию вышестоящим властям. Вдруг его охватило тревожное предчувствие: "Эти злодеи сейчас собрались в одном месте. Случись что-нибудь - и с ними не сладишь!" Ван Дань тут же написал приказ, повелевающий стражникам быть начеку и находиться возле управы в полном вооружении. Гонцы побежали выполнять поручение.

Наступила первая стража. По условному знаку монахи, вооруженные ножами и топорами, оглашая воздух воинственными криками, набросились на пьяных тюремщиков и, разделавшись с ними, в тот же миг устремились к воротам.1 Тюремные врата рухнули, и все заключенные, которых успели выпустить монахи, с гиканьем и ревом вырвались наружу. По всему городу раздались громкие крики.
- Месть! Месть! Отомстим за обиды!
- Смерть уездному!
- Не трогать простой люд!
- Кто не сопротивляется, того пощадим, кто встанет поперек - убьем!

Как раз в это время подоспели вооруженные солдаты, и разгорелся настоящий бой. Начальник уезда, встревоженный шумом на улице, направился в присутственную залу, возле которой собралась толпа горожан, вооруженных копьями и ножами. Узнав о побеге заключенных, они пришли на подмогу. Между тем бой продолжался, но монахи, несмотря на отвагу и прыть, с какой они дрались, понемногу стали сдавать. Вооруженные лишь ножами да топорами, они не могли противостоять солдатам с пиками и терпели большой урон. Поняв, что игра проиграна, настоятель приказал прекратить сражение, спрятать оружие и отходить к тюрьме.
- Среди нас был десяток подстрекателей,- объяснил он солдатам,- но они уже мертвы. А мы совсем не хотели бунтовать. Доложите об этом в управе!

Узнав, что бунт прекращен, правитель Ван приказал служащим из сыскного приказа вместе с солдатами и стражниками ямыня обыскать тюрьму. Через некоторое время правителю доложили, что найдено оружие. Ван Дань рассвирепел.
- Мало того, что эти плешивые злодеи занимались непотребными делами и развратом, но они еще учинили бунт! Если бы не меры предосторожности, которые я заранее принял, плохо бы пришлось не только мне, но и всем жителям города. Все бы мы испытали на себе их звериную злобу. Поэтому их следует незамедлительно казнить! Только этим можно предотвратить новые беды! - Он отдал распоряжение солдатам раздать жителям города найденное оружие.
- У этих злодеев план на сей раз сорвался. Однако же если не принять мер, потом с ними будет трудно совладать. А посему я повелеваю: за мятеж, который они учинили, всех обезглавить, кроме нескольких человек, нужных для следствия.

Солдаты и горожане с зажженными факелами, подобно пчелам, растревоженным в улье, устремились к тюрьме.
- Это не мы замышляли бунт! Не мы! - закричал настоятель Фосянь при виде разъяренной толпы. Но не успел он договорить, как голова его упала с плеч. Через некоторое время было покончено и с остальными монахами. Головы их раскатились по земле, как тыквы. Вот уж действительно:


И за добро и за зло
возмездие нам суждено.
Обязательно - поздно иль рано -
оно совершиться должно!


На следующий день правитель уезда приступил к допросу преступников. Прежде всего он хотел знать, откуда в тюрьме оказалось столько оружия. Все, как один, рассказали о старшем тюремщике, который, получив взятку, позволил монахам принести из монастыря постели. В них-то и было спрятано оружие. Тщательно допросив нескольких человек, Ван Дань послал людей в тюрьму, но оказалось, что Лин Чжи и другие тюремщики уже мертвы. Той же ночью правитель сочинил бумагу, в которой описал все происшедшее и объявил о своем решении сжечь храм.

В докладе говорилось: "Нами расследовано, что монах Фосянь и другие, погрузившись в море похоти и влекомые злодейскими замыслами, с помощью хитроумного плана ловко морочили богомолок, вымаливавших себе чад, по ночам появлялись перед ними из подземелий и склоняли ко греху. Держа в грубых объятиях хрупких дев, они называли себя бодисатвами, спустившимися с небес, или архатами, являющимися во сне, и никто не решался прогнать монахов прочь. Несчастные трепетные лепестки молодых цветов пытались стряхнуть с себя обезумевших от страсти мотыльков, но, увы, слабый аромат мягкой яшмы уносился прочь порывами буйного ветра. Белую ленту, испачканную грязью, уже нельзя отстирать! Трудно передать, какой стыд довелось пережить темными ночами! Посему мы повелели певичке Ли Ваньэр красной краской вымазать монахам макушки, а Чжан Мэйцзе приказали черной тушью покрасить их темя. Нам известно из жизни, что, когда растекается алая влага, любой очертя голову бросится к этой красной водице. Когда же является цвет, подобный черному углю, монах в страсти безмерной припадает к этому черному источнику. Известно также, что попавший в обитель блаженства с удовольствием вкушает сладость плода боломи, в мире же смертных его уста немеют в молчании, как твердеет кусок бобового сыра... Ножи и мечи монахи затаили в кожаных сумах и вместо святого недеяния предались разбойному злодейству. Возле стены из терновника в ход пустили они оружие и обратили печаль и милосердие в жестокую смуту. В темной ночи они, блюстители буддийского закона, открыли врата узилища, а когда раздался удар колокола, одержимые яростью Цзиньгана, разорвали путы. Рыба, попав в котел и стараясь вырваться наружу, делается своенравной; тигр, очутившийся в капкане, дабы освободиться, стремится сожрать человека. За осквернение прелестных дев, растление добропорядочных жен они достойны смерти; за убийство тюремных стражей и увечья, нанесенные людям, грядет жестокое наказание. Разврат в храме и бунт в тюрьме - таково их великое преступление. А посему казнь через отсечение головы есть заслуженная ими кара! Повелеваем: монаху Фосяню, главарю преступного отродья, кости раздробить! Храм Драгоценного Лотоса, прибежище злодейства и логово разврата, предать огню! Благодаря этому освободятся пленники Дицзана и непорочная чистота Будды явит себя".

Постановление правителя уезда, зачитанное во всех уголках города, было встречено с ликованием. Что же до женщин, которые ходили в храм испрашивать чад, то с ними получилось по-разному. Мужья не признали рожденных ими детей за своих наследников, многие выгнали жен из дома, а младенцев предали смерти путем утопления. Некоторые женщины, не стерпев позора, приняли добровольную смерть. Нравы этих мест все же заметно улучшились. В других округах и областях в назидание людям были обнародованы указы, в коих женщинам запрещалось ходить в храмы для воскурения благовоний. К таким строгим запретам власти прибегают и поныне, причиной чего является рассказанная история. Впоследствии правитель уезда Ван Дань стал очень известным человеком и по высочайшему распоряжению получил должность столичного прокурора.
А в заключение послушайте стихи:


Коль вам от природы детей не дано,
значит, вас постигла беда.
Однако нельзя из-за этого в храме
блудить, не зная стыда.

Раскрытый секрет дурмана любовного
запомнится вам навсегда.
Так знайте, что воды Вэйшуй и Цзиншуй
не смешиваются никогда.




Комментарии:
Гуаньинь - буддийская богиня (бодисатва) милосердия. Деревянный сосуд с дщицами применялся в гадательной практике. В этот цилиндрический сосуд помещали тонкие дощечки, на которые наносились иероглифы или цифры. Сосуд полагалось трясти, пока из него не выпадет дощечка. Номер и знак на ней соответствовали определенному заклинанию в гадательной книге.

"Лотосовая сутра" ("Фахуацзин", или "Мяофа ляньхуа цзин") - одна из священных книг буддистов, содержащая буддийские заповеди и обеты.

Западное Небо у китайских буддистов обычно связывалось с понятием инобытия. В народных верованиях Запад ассоциировался с потусторонним миром.

Горные Врата (Врата Пустоты) - образное название буддийского храма.

My - мера площади, шестнадцатая часть гектара.

Государыня Люй (Люй-хоу) - жена Лю Бана, основателя династии Хань.

Ушедший из мира (ушедший из семьи) - одно из названий буддийского монаха.

Корни и ветви - обозначение основного и второстепенного в природе и обществе, одно из важных понятий социально-экономического учения в старом Китае.

Алохань (санскр. архат) - сподвижник Будды, достигший высокой степени святости, но еще не ставший бодисатвой. Обычно речь идет о восемнадцати алоханях - ближайших учениках Будды.

Хуанлянь - растение, корневище которого используется в народной медицине.

Не только ханьцы.- В провинции Фуцзянь, о которой здесь идет речь, проживали не только собственно китайцы (ханьцы), но и многие некитайские племена и народности.

Чистая Земля - С этим понятием связано буддийское представление о крае радости и блаженства. Так же называется одна из распространенных буддийских сект, существовавших в средневековье.

Чжан Сянь - святой даосского пантеона.

Шоусин (Звезда Долголетия) - даосское божество, обычно изображалось в виде седобородого старца с удлиненной головой. Рядом с Шоусином обычно изображались священные животные и предметы, имеющие символический смысл: черепаха, аист или журавль, белый олень, тыква-горлянка и прочие.

Цянь - десятая доля ляна (около 4 г). В разные эпохи величина этой меры веса была различной.

Боломи - плод тропического дерева. У буддистов упоминается как символ счастья.

Дицзан - бодисатва; согласно буддийским преданиям, он дал обет освободить души грешников из ада. Нередко Дицзана называли наставником (главою) Темного Мира.

Взйшуй и Цзин-шуй - реки в провинциях Ганьсу и Шэньси, имеют разный цвет воды. В реке Цзин вода чистая, в реке Вэй - мутная.



Перевод с китайского Д. Воскресенского.
Стихи в переводах И. Смирнова и Л. Черкасского

Поделитесь впечатлением на форуме !